Виктор Кирюшкин - Говорящий ключ

Костер давно скрылся за обступившим его лесом. На пути стали попадаться поваленные деревья, через которые человек легко перепрыгивал. Павел настойчиво шел за ним, соблюдая предосторожность, чтобы не выдать себя. Он то таился за стволом дерева, то неподвижно застывал на месте, то пригибался за куст или валежину. Все больше вглядываясь в мелькавшую впереди фигуру, Павел перестал находить в ней сходство с Большаковым. «Кто же это может быть? — думал он. — Чтобы так быстро идти ночью по тайге, надо иметь немалую сноровку. Ни Муравьев, ни сам начальник экспедиции Воробьев, ни кто другой, кроме, пожалуй, одного Марченко, этой сноровки не имели. Они бы сейчас шумели, ломясь сквозь тайгу».

На Марченко человек тоже не был похож. Старатель носил широкие шаровары и малахая не надевал. Значит этот человек посторонний. Но как он оказался здесь и что делал около стана? Почему Хакаты не бросился на него? Все это было загадкой, которую надо обязательно выяснить, а для этого необходимо выследить неизвестного. Окликнуть его — глупо. Он тотчас же затаится в таежной чаще, а пока, не зная, что за ним следят, шел открыто.

На пути встретился целый завал бурелома. Неизвестный ловко перелез через огромные стволы, наваленные один на другой, и мгновенно скрылся за ними. Павел, подойдя к этому месту, увидел над головой толстый сук сухого дерева, лежавший на другом стволе; перемахнуть через эту естественную баррикаду можно было только уцепившись за сук. Выждав несколько секунд, чтобы дать неизвестному возможность отойти немного подальше, Павел так и сделал. Внезапно верхний ствол качнулся, Павел, чувствуя, что теряет опору, мгновенно отпрыгнул назад от валившегося вниз толстого ствола, ударился ногами обо что-то рыхлое, податливое, упал на спину. Не успел он сообразить, в чем дело, как верхний ствол, мягко шурша, сполз вниз, прямо на него.

***

Николай Владимирович проснулся от чьего-то легкого прикосновения. Полог палатки был откинут, веяло утренней свежестью — ночь сменилась пасмурным рассветом. Около него стоял Юферов, потихоньку дергая за одеяло.

— Вставайте, Николай Владимирович, на стане у нас неладно.

— А... что? — встревоженно поднялся геолог.

— Вавилов исчез.

— Уснул, наверно, где-нибудь.

— Нет. Он дежурил до полночи, потом должен был разбудить Афанасия. Смотрю — Павла не видно, а Афонька дрыхнет себе сном праведника. Говорит — никто его не будил. Пропал Павел, как в воду канул.

— Что за чепуха! — воскликнул Воробьев, окончательно стряхивая остатки сна. — Хорошо ли вы его искали, Антип Титыч? Может, с усталости привалился куда-нибудь к дереву и проспал все дежурство.

Юферов отрицательно покачал головой. В своем помощнике он был уверен, как в самом себе. Перед тем как разбудить Воробьева, он долго искал Павла, заглядывая под каждое близкое дерево, куст, осмотрел все палатки. Поиски начались снова. На стане все еще спали, лишь Афанасий Муравьев разжигал погасший костер. Заглянув я палатку, Воробьев подошел к пологу Большакова. Кирилл Мефодиевич, разбуженный голосами, вылез из-под полога, нахлобучил свой малахай, висевший рядом на кусте, и, хмуря седые брови, выслушал Воробьева.

— Следы смотреть надо, поднимать всех, искать, стрелять надо, — заключил он и, вытянув из-под полога ружье, выстрелил в воздух.

— Вы проверяли, Антип Титыч, остальные люди все налицо? — спросил Воробьев Юферова, следя за пробуждением лагеря.

— Все, и оленеводы и наши, — подтвердил Юферов, теребя усы.

Между тем Кирилл Мефодиевич с тревогой прислушивался к шуму ветра в вершинах деревьев. Изредка теплые порывы ветра долетали вниз, до поляны, со всех сторон окруженной стеной леса. Над головой с криком летали птицы. Вся таёжка была полна каким-то тревожным шумом. Лошади и олени, испуганно всхрапывая, жались ближе к палаткам. Хакаты, навострив уши, долго смотрел на юг, ноздри его шевелились. Собака явно чуяла кого-то. Но вместо того чтобы броситься к лесу, Хакаты вдруг завыл.

— Цыц, ты! — замахнулся на него подошедший Марченко. Старатель успел уже убрать свой полог и был готов к походу. Остальные разведчики складывали палатки.

— Таёжка горит! — воскликнул вдруг Большаков. — Вели, начальник, скорее собираться, лошадей вьючить... Слышите? — он поднял руку, указывая на юг.

Сплошной птичий гомон стоял над лесом. Словно черные хлопья, кружилось воронье, с громким криком перелетали кедровки, стремительно промчалась стайка уток, бесшумно скользнула сова, а ниже, с ветки на ветку перепрыгивали десятки белок. Не обращая внимания на них, Хакаты отбежал в сторону и снова завыл. Дыма не было, зато теплые порывы ветра стали сильней и в них ясно чувствовался запах гари. Где-то вспыхнувший лесной пожар с огромной скоростью приближался к стану. Медлить было опасно, и Николай Владимирович тотчас приказал вьючить лошадей и оленей.