Сергей Обручев - В неизведанные края

После перехода через первую шиверу мы с Ковтуном расходимся: я иду по левому берегу для осмотра утесов, а он уходит на горы правого берега. Километрах в шести выше река круто поворачивает, отсюда начинается узкая поперечная часть долины. Взобравшись на осыпь, на повороте я стараюсь выяснить, что сулит нам дальнейший подъем по реке. Кажется, довольно много неприятностей — шиверы, теснины.

По той стороне реки тянется полоска тундры — болотистый луг с мелкими кустиками березки Миддендорфа. И между ними бредет бурый мишка. Он останавливается, нюхает что-то в траве, потом опять двигается вперед своей развалистой походкой. Кажется, что он медленно передвигает лапами; на самом деле его шаг гораздо быстрее человеческого. Вот его бурая шкура мелькает уже против меня у устья ручья. Куда он пойдет? Может быть, ко мне? У меня, как обычно, нет ружья — кому охота таскать с собой лишние тяжести, — но на осыпи вокруг меня много камней, и, может быть, я сумею его достойно встретить.

Но медведь, очевидно, передумал: он направляется на восток, прямо к Ковтуну. Немного погодя, как рассказывал потом Ковтун, они встретились. Сначала медведь показался вдали, но Ковтун не пожелал познакомиться поближе и поспешил уйти на соседние холмы. Мишка счел невежливым в качестве хозяина тундры отклонить знакомство, зашел с другой стороны и вылез из-за холмов. Ковтун стал уходить — медведь за ним. Пришлось остановиться: от медведя все равно не убежишь, если он захочет догнать. Мишка подошел на двадцать шагов и встал на задние лапы, чтобы рассмотреть человека получше. Хотя известно, что чукотские медведи не нападают на людей, но, перефразируя слова М. Литвинова в одной из его политических речей, можно сказать: «Знают ли сами медведи, что им не полагается нападать?» И Ковтун поспешил вынуть единственное свое оружие — перочинный ножик. Вид ли этого страшного оружия испугал медведя, или то, что Ковтун поднял свой черный тюлевый накомарник и открыл лицо, но мишка повернулся и убежал.

Если добавить, что в этот день Ковтун видел еще полярного волка, рыскающего по тундре, то надо признать, что его рабочий день был вполне достоин полярных романов.

Рабочий день Курицына и Перетолчина также был чреват неожиданностями: ряд неприятных шивер и один порог заставили их порядком повозиться с байдаркой.

Мы стали на ночь у конца большой шиверы. Река пенящимся потоком, усеянным камнями, выходила с юга из извилистого ущелья. Выше, в самом ущелье, река мчится по узкому руслу с громадными камнями и низвергается с них бурными каскадами. Байдарку можно переправить через этот страшный порог, только обнеся ее и груз по берегу. Но на это мы потратим много времени, а верховья реки уже близки; легче дойти до них пешком.

Поэтому, оставив наших техников отдыхать и ловить рыбу у порога, мы с Ковтуном уходим вверх. Перетолчин настойчиво советует взять ружья, а если мы не хотим, то обязательно уж финские ножи: из опыта ангарских крестьян следует, когда медведь навалится на вас, распороть ему живот ножом. Но я совсем не хочу, чтобы медведь на меня наваливался: мне кажется, тогда уже поздно будет пороть ему брюхо. Поэтому я отдаю свой финский нож Ковтуну и беру с собой катушку кинопленки: если зажечь ее, то вряд ли медведю придет охота знакомиться.

Мы по обыкновению расходимся в разные стороны: я иду вверх по реке, а Ковтун уходит на юг в горы. Выше порогов долина немного расширяется, низкую террасу покрывают болота и кустики. Часто попадаются признаки недавнего пребывания медведей: следы лап на влажной почве, разрытые норы сусликов, кучи помета, показывающие, что медведи пожирали огромное количество прошлогодних ягод. Но самого мишки мне не удалось встретить, и опыт с кинопленкой так и остался только в проекте. Нож Ковтуна также пролежал все время в ножнах.

Хотя мы находимся на Крайнем Севере, на 68 градусе широты, но горы теперь имеют радостный, сияющий вид. Зеленая трава покрывает нижнюю часть склонов, и нередко в ней видны чудесные цветы — то совсем чуждого нам вида, то представляющие уменьшенную копию наших южных растений, например карликовые незабудки, листья которых похожи на лишаи. Встречаются и небольшие желтые рододендроны, и кислица (Oxyria digyna), почковидные листья которой по вкусу похожи на щавель; из них мы варим превосходные зеленые щи.

Птиц здесь гораздо меньше, чем в тундре, — редко-редко увидишь здесь утку или одинокую гусиную семью, поселившуюся на маленьком озерке в долине реки. В траве можно найти гнезда маленьких птичек, из них выглядывают широко раскрытые желтые рты птенцов.