Леонид Платов - Архипелаг исчезающих островов

— Что же ты?

— А ты что? Диктуй.

— Но это же очень просто. Хотя бы так…

Он задумался, стоя посреди комнаты. Пауза затянулась.

Я вздохнул и написал:

«Уважаемый товарищ редактор! На днях в Вашей уважаемой газете опубликовано было одно удивившее нас интервью».

— Удивившее? — спросил Андрей, заглядывая через плечо. — Не то слово. Слишком слабо: удивившее!

Я дважды аккуратно зачеркнул фразу, подумал немного и снова написал ее. Затем заботливо поправил хвостик у буквы «д».

Подобные переживания знакомы, вероятно, всем людям, которые впервые усаживаются за статью для печати. Мы чувствовали себя ужасно глупыми и неуклюжими, как юнцы, после долгих колебаний и сомнений решившиеся наконец танцевать. Нет, недостаточно иметь две ноги, чтобы танцевать, как и знать грамоту для того, чтобы писать. Наш бывший первый ученик не колебался, не кряхтел. Просто вызвал корреспондента, который тут же, не сходя с места, обработал за него с полдюжины фактов, вычитанных из книг, и проворно тиснул в газету.

А пока мы с Андреем топтались на месте и увязали в длинных и вежливых придаточных предложениях, поправляя друг друга, нас опередили.

В «Географическом вестнике» появилась статья известного геолога, академика Афанасьева. Она называлась «В защиту оптимизма». Подзаголовок был такой: «Ветлугин против Текльтона».

«История полярных открытий — это история человеческого оптимизма, человеческой стойкости, — писал Афанасьев. — Казалось бы, конец, предел усилий, последняя черта! Но человек делает еще шаг — и за чертой неведомого открываются перед ним новые горизонты…

К.К.Союшкин упоминал в своем интервью об ошибке Росса. Это характерная ошибка. Я бы сказал, психологическая ошибка. Росс усомнился в возможности обогнуть Америку с севера. Ему показалось, что он уткнулся в тупик. Но тупика на самом деле не было. По следам Росса прошел на следующий год другой исследователь, Парри, и не увидел гор. Освещение было иным, меньше ли содержалось в воздухе влаги, но мираж не появился. Путешественник двинул вперед свой корабль и прошел по чистой воде. На месте же гор Крокера на карте возник пролив Ланкастера, который можно увидеть там и сейчас… Вот поучительный пример из истории географических открытий, особенно поучительный для тех, кто высказывается сейчас против Земли Ветлугина!»

«Не предрешаю вопроса о Земле, — заявил Афанасьев, — говорю лишь: не рубите сплеча! В науке верят не словам, а фактам. Фактов же пока слишком мало. И даже те, что есть, могут быть истолкованы по-разному».

Далее академик назвал Петра Ариановича Ветлугина!

С удивлением я и Андрей узнали в маститом авторе статьи того самого профессора, который благоволил к нашему учителю географии, переписывался с ним и высылал в Весьегонск новинки географической литературы.

Афанасьев признавал, что Петр Арианович был одним из самых многообещающих его учеников:

«П.А.Ветлугин был даровит. Труженик. Умница. И честный. Это очень важно в науке: быть честным, то есть не бояться выводов».

Старый учитель Петра Ариановича оказался гораздо более осведомленным, чем мы. Петр Арианович, по его словам, был выслан в Сибирь за то, что принимал участие в работе подпольной большевистской типографии. В те годы волна рабочего революционного движения, которая после подавления революции 1905 года временно пошла на убыль, снова начала нарастать, подниматься. Она подхватила и Ветлугина, вернувшегося в Москву.

Однако тогдашняя революционная ситуация (в Петербурге, как известно, уже воздвигались баррикады) была сорвана начавшейся мировой войной. Многие революционеры были арестованы. Среди них оказался и Петр Арианович.

Находясь в ссылке, сначала в Акмолинской губернии, потом на Крайнем Севере Сибири, он, по сведениям Афанасьева, продолжал свою научную деятельность, проводил метеорологические наблюдения, изучал многолетние мерзлые горные породы. Видимо, Петр Арианович умер еще до Октябрьской революции, потому что настойчивые поиски, предпринятые академиком, к сожалению, не увенчались успехом.

Вот какая это была статья — очень спокойная, сдержанная и в то же время внушительная. А ведь академик еще не знал об Улике Косвенной, которая продолжала блаженствовать на площадке молодняка, не подозревая о том, что она не только медвежонок, но и важный аргумент в научном споре…

— Слушай, ему же надо об Улике, — всполошился Андрей, вскакивая со стула. — Надо старика повести в зоопарк или в крайнем случае показать ее фотографию.