Владимир Корочанцев - Африка — земля парадоксов

Волей-неволей отдав поклон хижине, я шагнул внутрь. Там было чисто и прохладно, приятно пахло соломой. Земляной пол был утрамбован до плотности бетона. Справа находилась кухня, слева, у стены, покоилась на терракотовых опорах низкая большая кровать на две персоны. На врытые по ее углам столбы был водружен полог из соломы. С трех сторон кровать тоже можно было загородить циновками. Вдоль стены стояли и висели в специально плетеных сетках усеченные сверху круглые белые калебасы. Лишь несколько из них были слегка украшены орнаментами охряного цвета. В подвешенных сосудах хранились личные документы, деньги, драгоценности — при пожаре их вынесли бы первыми, в стоявших на полу были овощи, сахар, просо, арахис, листья баобаба, хлопок, мука, рис, кора от желудочных заболеваний, предметы домашнего обихода.

В кухнях на трех-четырех камнях пылал костер, в котле пыхтела пшенная каша. Открытый очаг в африканском жилище — это не только своего рода печь для готовки и обогрева. Излучаемые им тепло и свет притягивают к себе, объединяют всех членов семьи. Вечерами пятачок перед очагом служит местом общения людей. Ночью, когда пугающие, таинственные силы приближаются к нам вплотную, свет костра становится последней преградой, которая мешает торжествующей мгле поглотить человека. Так думает большинство африканцев. Кроме того, дым от огня посреди жилища, где нет дымохода, отпугивает насекомых — переносчиков болезней и способствует сбережению продуктов, размещаемых тут же, на земле или на настилах под потолком. К очагу издревле питают глубокое почтение, вокруг него всегда чисто подметено.

— Когда наши предки грелись у костра, они чувствовали плечо друг друга, свое единство, свою взаимозависимость, — рассуждал Идрисса. — В полыхавшем пламени таился секрет их силы. Затем каждый постарался урвать себе частицу общего огня, растащить его на множество-огоньков, и круг обогревавшихся вместе сузился. Отсюда пошли себялюбие и черствость.

Огородившие очаг тонкие стены первой хижины вызвали, по мнению старого вождя, первую трещину в человеческом братстве, стали провозвестниками отчуждения и индивидуализма. Сегодня костер — неосознанное, ностальгическое воспоминание о тех, кто канул в Лету, а очаг — робкий, но по-прежнему верный хранитель семейных уз.

Традиционное уважение к очагу африканцы демонстрируют порой даже в мало подходящих для этого условиях. В середине 70-х годов правительство одной из освободившихся португалоязычных стран национализировало в столице современные многоэтажные дома, брошенные владельцами, и вселило туда обитателей трущоб. Вскоре деревянные полы в квартирах обуглились или исчезли: новые жильцы открывали окна, разводили огонь прямо посреди комнаты в мангале или жаровне и коротали вечера, как в деревне, сидя вокруг очага.

Соломенные хижины — спутницы саванны. На севере Камеруна, у холмов Мора, я ночевал в доме арабов-шоа. В строении из беспорядочно набросанной травы, стянутой веревками, было свежо, легко дышалось, почти не докучали комары и москиты (в «стены» добавляют особые ароматические травы, как в русской деревне постель прокладывают полынью — от блох). Дверь была настоящая, сплетенная из прутьев и соломы. Внутри гигантского помещения находилась «хижина в хижине» — отгороженная опочивальня родителей, с просторной кроватью под балдахином. Очаг, более крупный, чем у фульбе, имел с одной стороны высокий глиняный брандмауэр, с других — стенки пониже. Ночью в дом загоняли скотину, и животные, надо отдать им должное, вели себя вполне спокойно.

На севере Камеруна громадной гранитной глыбой, причудливо изваянной солнцем, ветром и дождями, вздымается на высоту 1200 метров горный массив Мандара. Он неожиданно вырастает перед путником, бредущим из глубины равнинной саванны, и так же резко обрывается в глинисто-песчаную долину типа полупустыни (400 метров над уровнем моря), которая затем плавно понижается к реке Логоне и озеру Чад. Острые, как шипы, скалы, утесы, плато, изрезанное глубокими старческими морщинами ущелий, кажутся заколдованным царством. Его оживляет редкая, но разнообразная флора, в которой явно верховодят баобабы и масличные деревья — карите. Там и сям попадаются сенегальские кайи, «колбасные деревья» с плодами, похожими на ливерную колбасу длиной в полметра, тамаринды, складывающие свои листочки на ночь и в дождливую погоду, вьющиеся зизифусы из семейства крушиновых, всевозможные акации, колючие кустарники. Буквально столбенеешь перед фикусами, невесть как пустившими корни на высоких скальных платформах: оказывается, и камень может служить питательной средой для предприимчивых растений. Изредка встречаются финиковые пальмы.