— Бывает, в песке тонут машины, исчезают люди, если буря долго не прекращается, — промолвил он.
Дочь хозяина в черном, как безлунная ночь, покрывале и широкой темно-фиолетовой юбке нежно пиликала на однострунной скрипке, освобождая наши сердца от страха. У ее ног, подобно верным псам, лежали, подперев подбородок руками, двое юношей с кинжалами в расшитых бисером ножнах. Они будто не замечали нас, поедая томными взорами музыкантшу. Вообще туареги умеют сосредоточиваться на одном объекте и не видеть никого вокруг себя.
— Кто это? — кивнул я на парней.
— Поклонники моей дочери, — бесстрастно обронил Фадель.
У туарегов периодически устраиваются посиделки, во время которых девушки играют на скрипке и сочиняют со своими почитателями возвышенные стихи, сияющие чистотой чувств. Их метафоры душисты и нежны, как цветы, распустившиеся после первых дождей, они напоены любовью к пустыне, где протекает вся жизнь кочевников. Браки здесь заключаются по любви, на небесах.
Туареги бесконечно перемещаются между городами Гадамес, Томбукту и Агадес, в зоне сухих степей с суточными колебаниями температуры от —10 до +50 градусов по Цельсию. Дожди в Сахеле редки, осадков выпадает 150–350 миллиметров в год, так что без искусственного орошения о земледелии и думать нечего. Главное занятие этого народа — скотоводство. Живут «бродяги Сахеля» налегке, всегда готовые навьючить на верблюда переносную палатку и тронуться в путь. Дорога не пугает людей — их смущает топтание на месте. Родина туарегов, источник их вдохновения — могилы предков. Отбивая по привычке поклоны Аллаху, в трудные моменты они забывают о нем и опускаются на колени перед дорогими могилами, беззвучно молят предков о помощи, ищут облегчения в немом диалоге с ними, в собственных раздумьях.
— Наш постоянный дом — небо, наше временное пристанище — фелидж, — изрек Фадель. — Мать наших шатров — пустыня, а отец — климат.
Конкретное место для стойбища они выбирают не случайно, руководствуясь особыми соображениями, о которых не любят сообщать. На сборку шатра тратят не более двух часов. Иначе и нельзя, люди с ног валятся после долгого перехода. От фелиджа требуется немногое: он должен спасать от палящего солнца, давая тень днем, и от ледяной стужи ночью. Строят его женщины. Они перегибают три-четыре длинные упругие жердины и втыкают их обоими концами в песок, затем прилаживают продольную и верхнюю оснастку, которую плотно обтягивают сшитыми вместе верблюжьими, овечьими или козьими шкурами. Крыша, плоская либо полусферическая, смотря по району, окрашена коричневой или ярко-красной растительной краской. Квадрат земли, на котором возведен фелидж, застилают циновкой, сплетенной женскими же руками.
Там, где есть редколесье, шатер подпирают изнутри шестами. Перегородки изготавливают из узорчатой ткани с искусной вышивкой или плетут из разрезанных продольно на узкие полосы длинных листьев пальмы дум, что растет близ вади — русл сезонных водных потоков. Ширина обычного шатра составляет четыре метра, длина — шесть. Жилище вождя или богатого кочевника имеет более внушительные размеры — до двенадцати метров в длину (о богатстве туарега судят по числу верблюдов в его стаде и количеству шестов в шатре). У некоторых кланов фелиджи похожи на палатки — низкие, приплюснутые. Им не страшны ни самум, ни сирокко, ни харматтан, хрупкие на вид крепыши не сдуть, не раздавить песчаной буре.
В жаркие дни все стороны фелиджа открыты и по нему свободно циркулирует воздух. Если дует слишком сильный ветер, «стенку» с подветренной стороны опускают. Ночью «окна» и «двери» наглухо задраены, сквозь кошмы не проникает ни одна песчинка.
Шатер поделен на две половины — мужскую, западную, и женскую, восточную. Мужчина спит на коврах из верблюжьей шерсти, кутаясь в пестрые покрывала. Тут же при нем седло, оружие, сумка с провиантом. На женской половине разложены бурдюки, ступы, кухонные ножи и прочая утварь, над постелью матери подвешена колыбелька.
Оседлые туареги устраиваются основательно: кладут хижины из самана и камня с плоской крышей и щелевидными окнами.
…Слово за слово — и мы заспорили о том, что такое счастье. Фадель сидел на корточках перед полыхавшим огнем, перемалывал во рту жевательный табак и слушал нас с непроницаемым лицом, потом, улучив паузу, произнес:
Читать дальше