Поль Брантон - Путешествие в сакральный Египет

Повсюду царила мертвая тишина, не нарушавшаяся даже птичьим пением. Горячий воздух пустыни отпугивал птиц и, казалось, убивал все живое, не давая пробиться сквозь нагромождения камня и песка ни единому цветку или травинке.

Беспрерывная горная цепь наконец-то завершилась высоким угловатым пиком, чьи склоны были сплошь покрыты каменными осыпями. Но еще до того, как мы до него добрались, перед нами открылась панорама гробниц. Здесь покой древних скал, некогда превращенных в место захоронения набальзамированных мумий и их сокровищ, сравнительно недавно был вновь потревожен человеком; и все, что должно было найти здесь свое последнее пристанище, оказалось вновь извлеченным из недр земных.

* * *

Отвесные стены Долины были сплошь усеяны нисходящими тоннелями, которые вели к погребальным камерам. Это был настоящий подземный город мертвых. Спуск по вырезанным в скале ступеням лестницы, а затем погружение в темный наклонный коридор одной из этих гробниц напомнили мне сошествие в преисподнюю. Я зажег фонарь и осветил его лучом стены тоннеля. От самого пола и до потолка их покрывали ярко раскрашенные лепные изображения извивающихся змей, царей и жрецов, молитвенно простирающих руки к своим божествам, священных лодок, духов-охранителей, крокодилов с человеческими головами, погребальных жертвоприношений, жуков скарабеев и стилизованных летучих мышей, составлявших непрерывную цепь сюжетов, посвященных странствиям усопшего в загробном мире. Изображения перемежались столбцами иероглифов, тоже при-званых помочь новоприбывшей душе в ее опасном путешествии в мир теней, ибо это были священные тексты из «Книги врат» и «Книги пребывающего в нижнем мире». В них говорилось о мире духов, охраняющих его змеях и бездонной преисподней, где царит непроницаемый мрак. А еще о том, как можно избавить душу от подстерегающих ее тяжких испытаний, как следует обращаться к богам правосудия и как отвечать на их вопросы.

Продвигаясь все дальше по наклонному коридору, я добрался до погребальной камеры, откуда, как оказалось, вел еще один тоннель, заканчивавшийся очередным склепом. За ним следовал новый коридор, и так далее, пока я не проник вглубь скалы футов на триста.

Над моей головой нависали тысячи тонн каменной массы. И каждый дюйм поверхности стен был покрыт либо надписями, либо изображениями, составлявшими в совокупности грандиозную панораму древнеегипетской жизни и ее зеркального отражения — царства мертвых. В главном склепе в полу была устроена глубокая ниша, в которой покоился тяжелый гранитный саркофаг. Некогда этот каменный гроб служил последним пристанищем для завернутого в просмоленные бинты и осыпанного драгоценными украшениями тела фараона. Но теперь оно, разделив судьбу всех прочих найденных мумий, перенесено в какой-то ярко освещенный зал музея древностей ради удовлетворения научного интереса и праздного любопытства нынешней общественности.

Вырвавшись, наконец, из поля зрения с любопытством наблюдавших за мной со стен бесчисленных нарисованных глаз, я снова перенесся из жутковатой, но прохладной темноты тоннеля в невыносимое пекло Долины, под безжалостные лучи теперь уже полуденного Солнца, но лишь затем, чтобы, пройдя несколько ярдов по каменной тропинке, погрузиться во мрак другой, не менее глубокой и красочно оформленной усыпальницы. Таким образом я обошел с полдюжины гробниц, повсюду встречая бесконечные ряды самых разных назидательных изображений. Разумеется, это был всего-навсего беглый осмотр, но я намеревался непременно приехать сюда еще раз для проведени-я более тщательного исследования. Довольно внушительно выглядела гробница фараона Сети, врезавшаяся в недра скалы более чем на четыреста футов. Но и она не произвела на меня такого впечатления, как более скромный склеп Рамсеса IX, где я обнаружил скульптуры и фрески, несколько отличающиеся по своим сюжетам от прочих изображений Долины царей. Я бы сказал, что они выделялись своей одухотворенностью — светом и оптимизмом, не подавляя разум напоминанием о неизбежности смерти, но скорее наводя его на мысли о возвышенном предназначении человека и таком же несомненном его бессмертии.

Над внешним порталом был изображен ярко-красный солнечный диск, которому поклоняется сам фараон Рамсес. Упрощенно символизм этого изображения можно объяснить следующим образом: солнечный диск становится красным на закате, перед погружением в ночную тьму, следовательно — душа царя, как и Солнце, тоже неминуемо должна погрузиться во мрак могилы, следуя за его телом; но то же самое Солнце вновь восходит с наступлением утра, и душа фараона с ликованием возродится к новой жизни. Изо дня в день Солнце садится на западе и восходит вновь на востоке, потому что оно бессмертно. Точно также и душа фараона после смерти, пройдя сквозь тьму нижнего мира, неизменно возрождается в мире души, ибо она тоже бессмертна.