Свен Андерс Хедин - В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

Большая часть этих предметов покупается в Кашгаре, Янги-гиссаре или Яркенде; кроме того, среди киргизов водятся и свои кузнецы и столяры. Древесный материал для юрты привозят из долин, граничащих с восточными склонами Мустаг-аты, так как в самой сарыкольской области нет деревьев.

В каждой кибитке существует особое отгороженное отделение, «аш-хана» (кладовая), где хранятся молоко, сливки и другие съестные припасы. Любимый напиток киргизов — «айран» — вскипяченное молоко с водой, которому дают скиснуть; питье это, особенно летом, действует освежающе. «Каймак» — густые пресные яковые сливки превосходного качества, желтого цвета и миндального вкуса; «сют» — обыкновенное молоко. Все молочные продукты сохраняются в козьих бурдюках. Питаются киргизы главным образом яковым молоком и бараниной. Раз или два в неделю закалывают барана, и все население аула плотно наедается. Все собираются в юрту и усаживаются вокруг огня, над которым варится в котле мясо; затем куски делятся между присутствующими. Каждый вынимает нож и срезает со своей порции куски мяса до самой кости. Последнюю затем раздробляют, чтобы добраться до мозга, считающегося самым лучшим лакомством. Как перед трапезой, так и после происходит омовение рук. По окончании ее все проводят рукой по бородам и в один голос восклицают: «Аллаху экбер!» (Господь велик!) Пять установленных Кораном ежедневных молитв аккуратно читаются старшиной в каждом ауле.

В ежедневном обиходе самый тяжелый труд выпадает на долю женщин. Они ставят и снимают кибитку, ткут ковры и ленты, вьют веревки, сучат нитки, доят коровяков и коз, ходят за овцами, за детьми и ведут все хозяйство. Стада стерегут необыкновенно большие, злые собаки, питающиеся отбросами.

Мужчины, в сущности, ничего не делают; сидят большей частью день-деньской вокруг огня или много-много пригонят яков с горных пастбищ; часто ездят в гости к соседям, покупать и менять скот. Зимой же почти с утра до вечера сидят и беседуют вокруг костра из якового навоза в то время, как снаружи снег крутит вокруг юрты и воет буря.

Так мирно и однообразно протекает жизнь киргизов; один год похож на другой, проходит в тех же занятиях и перекочевках. Старится киргиз только под бременем годов, видит, как дети его уходят и основывают свои семьи, видит, как седеет его борода, и, наконец, отправляется на вечный покой возле ближайшей могилы святого, у подножия покрытых снегами гор, в области которых он и его родичи прожили свою бедную радостями, но и беспечальную жизнь.

Мое долгое пребывание в их среде было поэтому интересным перерывом однообразия их жизни. Им еще никогда не случалось раньше видеть так близко «ференги» (европейца), сопутствовать ему, наблюдать за всеми его непонятными работами. Они в толк не могли взять, зачем мне непременно нужно было посетить каждый ледник, зачем я все срисовывал, а иногда даже выламывал камни из гор и прятал себе в ящики; им все окружающее казалось таким простым, естественным и неинтересным!

Понятия их о внешнем мире очень скудны. Они знают только, зато превосходно, область, в которой кочуют, дороги через Памир и в западные города Восточного Туркестана; весь остальной мир для них — хаос. О России, Англии, Китае, Персии, Канджуте, Кашмире, Тибете, Индостане, Большом Кара-куле, Лобноре и Пекине они знают понаслышке.

Только от странствующих купцов или из ближних городов доходят до них иногда новости шумного света, но мало интересуют их, не затрагивая непосредственно их самих и их жизни. Для них Земля — плоскость, окруженная водой, и Солнце ходит вокруг Земли; как ни старайся внушить им истинные понятия, они ничего не могут взять в толк и преспокойно отвечают, что по крайней мере их область стоит неподвижно.

Старые киргизы часто рассказывали мне о своем житье-бытье, и рассказы их всегда были очень интересны и поучительны, даже по самому языку. Жизнь одного старика киргиза бека Булата из области Ранг-куль является, например, настоящей эпопеей.

Во время правления Якуб-бека он двенадцать лет занимал в Тагарме должность юз-баши (сотник). После смерти Якуб-бека в 1878 г. Кашгаром овладели китайцы, а два года спустя пришел из Маргелана в Таш-курган Хаким-хан-Тюря с тысячью людей, и бек Булат с братом и 500 сарыкольцами примкнули к нему. Несмотря на недельную осаду, таджики, обитатели Таш-кургана, не сдались. На подавление восстания двинулось большое китайское войско, и Хаким-хан-Тюря послал в Таш-курган киргиза Абдуррахмана-датху в качестве парламентера, но таджики умертвили его. Тогда Хаким-хан-Тюря направился со своими людьми к Чакыр-агылу у начала долины Гез. Пока они стояли там, к брату бека Булата, Куруши-датхе, был прислан гонец от китайцев с извещением, что все киргизы, участвовавшие в восстании, будут преданы казни, если не выдадут Хакима. Тогда Куру-ши покинул своего предводителя и ушел на Малый Каракуль. Здесь он получил приказ присоединиться к китайцам и напасть на Хакима около Мужи. Последний, преследуемый китайцами, бежал через Кызыл-арт, потеряв много людей.