Свен Андерс Хедин - В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

Лазутчик не подал и вида, получил жалованье и побрел своей дорогой. Но едва он отошел подальше, как вскочил на первую попавшуюся лошадь и в карьер помчался в Хотан, чтобы донести о виденном аксакалу. Последний доложил сейчас же обо всем Лю-дарину, и этот послал в Тавек-кэль двух чиновников с несколькими солдатами, чтобы обыскать дом бека и арестовать вещи.

Бек, однако, скоро хватился пастуха, обнаружил в то же время исчезновение лошади, понял, что дело не ладно, и отправил погоню. Но лазутчик имел слишком большое преимущество во времени, да и понимал, кроме того, что тут дело идет о его голове, и поэтому не щадил лошади. Бек увидал, что попал впросак, но выпутался, как настоящий дипломат: уложил все вещи в сундуки и отправил их в Хотан. Сюда он прибыл вместе с посланными Лю-дарина и доставил все пожитки амбаню, объясняя, что они были найдены всего несколько дней тому назад.

Охотники тоже отправились в Хотан и поселились в одном караван-сарае с беком. Но и тут у аксакала был лазутчик, который скоро и донес ему, что бек по вечерам обучает охотников, как и что им говорить Лю-дарину на допросах.

Аксакал принялся за охотников, тех самых, которые с Ислам-баем ходили на розыски нашей палатки, но ничего не нашли. Они и сообщили аксакалу, что зимой вернулись к трем тополям и оттуда шли несколько дней дальше к западу по следам лисицы. Наконец они достигли пункта, где лисица остановилась и рылась в песке, бывшем на взгляд белым, как мел. Песок этот оказался мукой. Охотники принялись копать и наконец нашли палатку, занесенную песком на целый фут выше ее подпорок. Мало-помалу они повытаскали оттуда одну вещь за другой и на ослах перевезли их к реке.

Это сообщение было интересно само по себе. Оно свидетельствовало, что бархан, на котором была поставлена палатка, вырос на 2 метра. В немалой степени это зависело, конечно, от того, что с подветренной стороны палатки громоздилось немало песку уже в то время, когда мы ее оставили. Летом 1898 г., видимо, дули сильные ветры, но зимой погода стояла, по обыкновению, почти все время тихая, и следы лисицы виднелись явственно.

Вероятно, лисицы еще летом почуяли кур и провизию и отправились на поиски добычи. Скелет одной курицы охотники нашли на поверхности бархана недалеко от лагеря, но скелетов двух людей не видали. Возможно, что умиравшие отползли за ночь на некоторое расстояние от лагеря. Аксакал приступил к дальнейшим расспросам: почему они тотчас же не препроводили вещей к Лю-дарину, не дожидаясь, пока о них узнает шпион? Оказалось, что о вещах проведал Тогда-бек (бывший юз-баши при Якуб-беке и уже тогда ненавидимый за свою жестокость и дурные качества) и уговорил этих, в сущности, честных и хороших людей припрятать все вещи и продавать их по частям, оставив себе лишь то, что может пригодиться.

Поэтому я теперь и получил обратно лишь такие вещи, которые оказались бесполезными для туземцев: приборы, штатив, аптеку, ульстер, сигары, керосиновую кухню и два фотографических аппарата. От последних, впрочем, было мало толку, так как жители Тавек-кэля применили пластинки к делу, вставив их вместо стекол в свои решетчатые окна. Пришлось поэтому и впредь довольствоваться собственными набросками.

Охотники поддались уговорам бека и успели уже растратить часть вещей, приблизительно на 1000 рублей. Ахмет-Мерген и Касим-ахун, сопровождавшие нас на Керию-дарью, во все время путешествия и виду ни о чем не подавали, но, вероятно, совесть их все-таки мучила, так как они всегда, как только речь заходила о нашей несчастной экспедиции, говорили, что пропавшее еще отыщется и что они на возвратном пути будут продолжать розыски.

Понял я теперь и причину, почему бек во время моего пребывания в Тавек-кэле поместил меня в частном доме и ни разу не пригласил к себе. Похищенные вещи лежали у него под коврами и войлоками и могли быть нечаянно обнаружены.

Лю-дарин вызвал охотников к допросу и, увидав, что так тщательно запертые мной сундуки оказались взломанными, спросил людей, как они осмелились на такое дело; разве они не знали, что и китайские законы, и магометанский «шариат» запрещают присваивать себе чужое добро? На это охотники отвечали, что сундуки были слишком тяжелы и они принуждены были выгрузить из них все и перевезти частями.

Вся эта история разыгралась месяца за два до моего прибытия в Хотан. Охотников допрашивали «с пристрастием», чтобы вынудить у них полное признание, высекли и засадили в темницу. Лишь хитрый бек остался на свободе.