Свен Андерс Хедин - В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

На другой день все было готово к отъезду. Ши-дарин, как будто мало сделал для меня, прислал мне богатый запас сахару и табаку, в чем я как раз нуждался, а взамен получил несколько мелких вещиц и карт, без которых я мог обойтись.

Затем мы выступили на запад. В роще на окраине города стояли трое бывших наших верблюдов, пощипывая листву. Мы послали им грустное «прости», но они не удостоили нас даже взглядом, продолжая свою сочную трапезу.

Миновав Ваш-шари, где посетили развалины и купили у одного земледельца старинный медный кувшин, мы достигли Черчен-дарьи и по ее редким лесам направились к городу Черчену. Из Черчена ведут две дороги в Керию. Следуя по северной, пустынной, которую, по-видимому, избрал Марко Поло, можно достигнуть Керии в 10 дней. Но так как в это время года она являлась совершенно безлюдной, вода в колодцах была соленой и нас всю дорогу донимали бы полчища комаров, то мы выбрали более южную дорогу, ведущую вдоль хребта Куньлунь и лежащую средним числом на тысячу метров выше северной.

Мы направились к золотым приискам Копы, где туземцы, ищущие счастья и золота, роют колодцы (кан) до 50 саженей глубиной, пока не дойдут до жилы. Узкие туннели, похожие на подземные ходы кротов, идут по направлению старого речного русла, в котором и находится золотой песок. Проехав через Соургакское золотое поле, мы опять спустились в низменные области и пустыню, где чудеснейшим убежищем от песков явился маленький оазис Яс-улгун (Летний тамариск).

27 мая мы прибыли в Хотан, здоровые, но усталые, с несказанным чувством удовольствия предвкушая отдых на некоторое время.

Читатель, без сомнения, помнит, что мы в несчастное наше странствование по пустыне в апреле и начале мая 1895 г. оставили между барханами палатку, почти весь наш багаж стоимостью до 5000 крон и двух людей, умиравших от жажды. Вдовы последних являлись ко мне в Кашгаре и с плачем и рыданьем просили вернуть им покойников. Я помог им по возможности деньгами, потом собрался в новое путешествие, и новые приключения почти стерли из моей памяти события первого.

Летом 1895 г. неожиданно вынырнул на свет Божий шведский офицерский револьвер, находившийся во вьюке Нэра, и у нас зародились подозрения. И генеральный консул Петровский, и дао-тай послали приказы в Хотан о новых розысках, но розыски эти не привели ни к чему. В начале января 1896 г. я вернулся в Хотан и снова выступил оттуда, оставаясь в полной уверенности, что палатка, багаж и оба умершие были давно засыпаны песком. Судите же о моем удивлении: в самый день моего прибытия в Хотан 27 мая Лю-дарин прислал на мою квартиру значительную часть пропавших у меня вещей, которых я не видал уже бол ьше года.

Спешу прибавить, что, принимая вещи, я испытывал самые смешанные чувства. Ясно было, что с находкой этой связано было разоблачение интриги и что мы были обмануты. И действительно, открылась целая запутанная история, настоящий уголовный роман, о котором я расскажу вкратце, так как он освещает характер туземцев-мусульман не меньше, чем правосудие китайских властей.

Купец Юсуф, напоивший умиравшего Ислама водой, вернувшись в Хотан, подарил шведский револьвер аксакалу западнотуркестанских купцов Сейд-Ахрам-баю, с явным расчетом обеспечить себе его доверие и молчание. Но аксакал, вовремя предупрежденный Петровским, не дался в обман. Он подверг Юсуфа строгому допросу, и купец наконец признался, что получил револьвер от Тогда-бека, управлявшего селением Тавек-кэль. Аксакал передал затем револьвер Лю-дарину, который через дао-тая доставил его мне в Кашгар. Когда Юсуф увидел, что дело возбудило некоторые подозрения, он счел за лучшее уехать в Урумчи. Так как больше о нем не было ни слуха ни духа то у аксакала зародились новые подозрения, и он послал в Тавек-кэль лазутчика с поручением следить за Тогда-беком и его домом. Одетый в рубище лазутчик так хорошо сыграл свою роль, что Тогда-бек взял его к себе в услужение, в пастухи. В качестве пастуха лазутчик и бродил по области со стадами бека, выполняя свои обязанности к полному удовольствию нового хозяина.

Плату он получал небольшую, но вот раз явился он в жилище бека за своим ничтожным жалованьем и уже ступил на порог, как бек вдруг выскочил к нему со сжатыми кулаками и прогнал. Пастуху, однако, большого и не требовалось; он успел заметить, что бек с тремя охотниками (нашими проводниками), Ахмет-Мергеном, Касим-ахуном и Тогда-шахом, и с Якуб-шахом, который водил нас на первые развалины в пустыне, сидели на корточках вокруг каких-то сундуков. Кругом, на ковре, разложены были разные вещи, которые могли принадлежать только европейцу.