Владимир Санин: Точка возврата

И тут же из грузового отсека донесся крик:

– Вода!

Первая мысль – что он сходит с ума: самолет чуть покачивался. Но ведь этого не может быть!

– Матвеич, ногу… – со стоном произнес Борис. В кабину, размазывая кровь по лицу, вбежал Кулебякин, за ним Кислов.

– Лед продавили!

– Поможешь Борису выйти! – это Кислову. И Кулебякину: – Осмотреть машину и доложить, мигом!

Анисимов схватил ручной фонарь и метнулся в грузовой отсек. Крики, стоны!

Луч – на пассажиров: одни барахтались, пытаясь встать, другие уже поднимались – живы!

Луч – на открытый люк: где Кулебякин? Перескакивая через мешки и чемоданы, бесцеремонно расталкивая пассажиров, Анисимов добрался до люка.

Под ним, в каких-то десяти сантиметрах, дымилась трещина.

Размахивая руками, по льду бежал Кулебякин.

– Лежим на плаву! – выкрикнул он. – Зацепились консолями!

Страшная мысль: первые же самые ничтожные подвижки льда – и консоли соскользнут… Гибель!

Обернулся, во всю мощь легких гаркнул:

– Всем покинуть борт! Немедленно! Схватил за руку Гришу.

– Прыгай, дружок!

– Гри-шенька!

Увидел полные ужаса глаза Невской, непроизвольно, совершенно неожиданно для самого себя погладил ее по щеке.

– Прыгай, милая, не пропадем!.. Дима, помоги! Со льда – отчаянный крик Невской:

– Там Лизу придавило!

– Ничего не придавило, зацепилась она, – прогудел из глубины отсека Белухин.

– Шубу порвало… – плачущий голос Лизы.

– Быстрей, черт бы вас побрал! – взорвался Анисимов и подхватил за воротник подползавшего Чистякова. – Дима, принимай! Горюнова!

– Чемодан никак не найду…

Самолет сильно качнуло, кто-то истерически вскрикнул.

– Поспеши, Матвеич! – это со льда Кулебякин. – Одна консоль сорвалась!

– Всем покинуть!!!

Широко раскрытые глаза, растрепанные волосы Лизы Горюновой… Белое, как снег, лицо Белухиной…

– Я, кажется, слегка вывихнул руку, – с жалкой улыбкой доложил Зозуля.

– Прыгай, ч-черт!..

Белухин с мешком, Солдатов с чемоданом – за ним.

– Матвеич, подмоги… – сдавленный голос Кислова. Подбежал, подхватил Бориса, вместе с Кисловым понес его к люку.

– Принимай!

Снова сильный толчок – наверное, соскочила вторая консоль и машина всей тяжестью лежит на воде. Значит, в запасе минута-другая. Несколькими прыжками

– в кабину: портфель с документами… пистолет… аптечка… Несколькими прыжками – обратно.

– Вон!!! – заорал на Кулебякина, который волочил из хвостовой части коробку с НЗ.

Кулебякин прыгнул, что-то плюхнуло в воду, полетели брызги. Послышалась ругань, проклятья, в люк хлынула вода, Анисимов, не раздумывая, выбросился наружу – и замер, потрясенный неправдоподобным зрелищем.

Обросший льдом, изуродованный до неузнаваемости самолет медленно погружался в океан. Нет, левая консоль еще держалась: судорожно, будто утопающий кончиками пальцев, она вцепилась в лед, продляя гибнущей машине агонию.

– Всем отойти!

– А-а-а! – вдруг не закричал, а завыл Кулебякин и, прежде чем Анисимов успел его задержать, рванулся в люк.

– Ди-ма!

Из люка вылетел брезентовый чехол, второй, какие-то вещи. Что-то валилось на лед, что-то падало в непрерывно расширявшуюся трещину.

Левая консоль, обессилев, сползла в воду.

– Ди-ма!

Анисимов силой оторвал от себя Белухина, прыгнул в полузалитый водой люк и ухватил обеими руками рычащего, впавшего в неистовство Кулебякина.

– Так тебя!

Рывком, как мешок с мукой, швырнул его из люка, выскочил сам.

– Всем отойти! Самолет уходил в океан. Скрылись моторы, крылья, разбитый фюзеляж с пилотской кабиной, и только обметанный льдом стабилизатор какие-то секунды дергался, вздрагивал, будто просил о помощи. Потом и он исчез.

Анисимов сорвал с головы мокрую от пота шапку. Прощай, друг, не уберег я тебя, прости и прощай.

И вытер рукавом глаза.

Вынесенных, выброшенных вещей оказалось немного: два брезентовых чехла от моторов, чемодан Лизы Горюновой, вещмешок Белухина, портфели Анисимова и Зозули, топор и лопата из противопожарного инвентаря, аптечка – и все.

Анисимов долго не хотел уходить от полыньи, сознавал, что зря теряет время, каждый сантиметр льда фонарем обшарил – аварийной рации не нашел, угодила в полынью, не иначе; пропала и большая коробка с НЗ, неприкосновенным запасом, которую Кулебякин тоже выбросил из люка.

По секундам восстановили действия бортмеханика, когда он метался по грузовому отсеку тонущего самолета. Трое – Белухин, Анисимов и сам Кулебякин – были уверены, что рацию он выбрасывал.