Владимир Санин - Трудно отпускает Антарктида

– Не могу… Тягло-то у меня одно, и оно не тянет!

Я летел сзади, морально его подстраховывая, хотя цена такой страховке была ломаный грош.

– Как ераплан, Ваня?

– Трясет чертову кобылу!

– Скажи, пусть облегчает машину, Кузьмич! – проорал мне Самохин. – С кольцами у него или клапана прогорели!

Молодец, спасибо, поставил диагноз! «Больной перед смертью не икал?» Толку-то что? Наверное, поршневые кольца. В их канавках скопился нагар, кольца потеряли эластичность и не прижимались к зеркалу цилиндров… А может, прогорели выпускные клапана – хрен редьки не слаще: в обоих случаях неполное сгорание смеси, потеря мощности двигателя…

– Скорость, скорость удерживай! Сбрасывай спальные мешки, коробки с НЗ!

– Сбросил…

– Ну?!

– Иду на самолюбии, Коля, теряю высоту…

– Держись, Ванюха! До барьера по расчету двадцать пять километров!

– На двадцать пять больше, чем мне нужно… Скоро будем эфтим местом воду черпать!

– Облегчай ераплан! Шубы сбрасывай, Ваня, унты!

Ваня уже потерял метров сто и теперь шел на высоте двести пятьдесят метров. Скорость у него упала со ста пятидесяти до ста двадцати километров в час, дальше падать некуда – разве что в море… Типун мне на язык, тьфу-тьфу-тьфу… Как оно называется, черт бы его побрал… Да, море Рисер-Ларсена… Температура воды минус полтора градуса… А планировать с такой высоты «Аннушка» может… Ни черта она не может»… Несколько сот метров! Продержись, родной, молился я, еще десять минут!

– Сбрасываешь, Ваня?

– Все сбросил… В одних кальсонах прилетим…

– Вижу барьер! Еще немножко, Ваня!

– Тяну…

– Давай, давай, Ваня!

Вот она, желанная, любимая… В жизни так не радовался при виде Антарктиды!

– Заходи с западной стороны, Ваня, там барьер ниже!

– Есть с западной стороны…

– Тянешь?

– Теперь дотяну!

– Ваня, давай хором: «Помира-ать нам ранова-то…»

– Пошел к черту!

– Иду! Полосу видишь?

– Вижу.

– Не оставляй любовь на старость, а торможение на конец полосы!

– Спасибо, дай потом записать!

Одна за другой «Аннушки» приземлились на полосу. К машине Крутилина бежали люди с каэшками и унтами.

Из кают-компании доносились возбужденные голоса; я прикрыл дверь плотней, мне казалось, что я физически ощущаю чудовищное напряжение, которое пронизывало находящихся там людей.

– Слышишь, Ваня? Они уже одной ногой на Большой земле.

Белов и Крутилин пили чай, крутой и крепкий, почти что чифирь; Крутилин резко отставил чашку и обратил ко мне осунувшееся лицо.

– Не уговаривай, Сергей, я не девочка. Когда летел над открытым морем, так вспоминал дедушку, бабушку и председателя месткома товарища Мышкина!

– Так ведь долетел, Ваня? – с наслаждением прихлебывая чай, подал голос Белов.

– Без груза.

– Самолет можно еще облегчить, – напомнил я. – Вспомогательный движок скинуть, вот тебе сто килограммов.

– Капля в море.

Я готовился к этому разговору уже тогда, когда бежал с унтами к самолету Крутилина. Я чувствовал себя преступником. Передо мной сидел не остывший от пережитой опасности друг; он был опустошен, в его мозгу кинолентой прокручивались видения получасового полета на дымящей «Аннушке», и едва лишь он поверил, что остался жив, как его снова заставляют садиться за штурвал. Но другого выхода у меня не было.

– Выкарабкивался ты, Ваня, из переделок и почище. Помнишь, как в Мирном садился на одной лыже?

Лицо Крутилина порозовело.

– Было дело… – не без удовлетворения припомнил он.

– А помнишь…

– Но тогда я только своей шкурой рисковал…

– Мы с Андреем были у тебя на борту.

– Так вы свои…

– Ручаюсь за ребят, они согласны.

– Год отзимуешь, на что угодно согласишься, лишь бы домой… Не помешай ты нам, Сергей, прилететь за тобой на ЛИ-2 – не было бы этого разговора. Себя вини.

– Запрещенный прием, Ваня. Сам знаешь, чем мог закончиться тот полет.

– Моторы остынут, поэты! – нетерпеливо возвестил Белов.

– Разогреем, – отмахнулся я. – Так летим, Ваня?

– Видишь, сивый клок? – угнетенно спросил Крутилин.

– Ну?

– Час назад он был черный, как уголь!

– Ай-ай-ай! – Белов насмешливо поцокал языком. – В любой цирюльне тебе за трешку такой вороной блеск наведут!..

– Люди устали, Ваня, очень устали.

– Хотят вместе со мной у Нептуна отдохнуть? – Крутилин становился все мрачнее. – Тягло-то у меня одно – и оно не тянет! Сообразил?

– Сдавайся, Ваня. – Белов похлопал его по плечу. – В случае чего на тот айсберг сядем, что на полпути. Снимай с ераплана всякую дребедень.