Владимир Санин: В ловушке

– Прикажут – родишь, – насмешливо ответил Филатов.

– Да брось дуться, Венька, – дружелюбно проговорил Дугин. – Год целый зимовать вместе, перекурим это дело… Ну, не сориентировался я, что ли… Ты уж только это… не трепись Николаичу… Я ж тебе объяснил, просто не до того было… Не скажешь?

Филатов снова сплюнул.

– Не скажу…

– Пальцы мои, пальцы. – Семёнов ожесточенно растирал руки – Как бы НН СПГ не получить…

– Какой СПГ? – не понял Бармин.

– «Вон с ключа, сапог!» – засмеялся Гаранин. – Только что-то мне подсказывает, Сергей, что на этот раз тебя не погонят, даже если ты будешь работать со скоростью пять знаков в минуту.

Семёнов огорченно подвигал плохо гнущимися пальцами, вздохнлл и надел наушники. Все притихли; даже Волосан, осознав серьезность момента, перестал скалить зубы и, жмурясь, привалился к камину.

«ЦЕКЮ, ЦЕКЮ, – медленно отбивал на ключе Семёнов, – всем, всем, всем. 22 февраля в 17 часов антарктическая научно-исследовательская станция Восток возобновила свою работу. Аппаратура работает нормально, люди здоровы.

– Все? – не выдержал Бармин.

– Ш-ш! – остановил его Гаранин. – Это первая – для всех, сейчас пойдет диспетчерская.

Семёнов промассировал указательный палец и продолжил:

«УФЕ, УФЕ, Мирный, Шумилину. 22 февраля в 17 часов станция Восток расконсервирована. Приступили к работе. Трехдневное молчание было вызвано неисправностью дизелей и отсутствием энергии. Электростанция восстановлена. Все здоровы, готовы к приему самолетов с грузами и людьми. Максимальная температура 46, минимальная 51, ветер южной четверти 3–5 метров в секунду, видимость тридцать километров, атмосферное давление 462.

Потом был долгий эфирный разговор, Семёнов слушал, что-то отвечал и, наконец, снял наушники и выключил радию.

– Порядок? – спросил Гаранин.

– Порядок.

– Что в Мирном?

– Метет, двадцать три метра.

– Сказал Белову, чтоб не суетился?

– Ага… У Крутилина ребро сломано, в этот сезон отлетался… Тебе от Наташи радиограмма, пишет, что любит. Нашла кого…

– А что Вера? – улыбнулся Гаранин.

– Только целует, – вздохнул Семёнов. – Смотри ты, док отвалился.

– Пусть поспит.

– Нет уж, – мстительно сказал Семёнов. – Его не только целуют и любят, а еще ненаглядным называют и дни считают. Он у меня за это сейчас померзнет!

Семёнов подошел к Бармину, потряс его за плечо.

– Что? Куда? – сонным голосом просипел Бармин. – Какие новости, Николаич?

– Скоро принесут газеты, узнаем.

– Тогда и разбудишь. – Бармин повернулся на другой бок. Искоса посмотрел на Семёнова, начал, ворча, вставать.

– Ничем не могу помочь, Саша. – Семёнов развел руками. – Традиция. Зови ребят, потом отдохнем.

Закутанные, стоя спиной к ветру, люди столпились у мачты. Семёнов тщательно приладил флаг и стал медленно его поднимать.

«Прости, друг ты мой Коля Белов, – подумал он. – Конечно, хороший кадр у тебя пропал, но что поделаешь? Флаг поднимают только тогда, когда станция начинает жить».

От слова КАЭ – климатическая одежда антарктической экспедиции. Каэшками полярники называют свои теплые, на верблюжьем меху куртки с капюшоном.

Прим. автора.