Игорь Маранин - Душемер [СИ]

Официально должность Иннокентия Борисовича именовалась так: «лицензированный оценщик вещества Бувуазье». В народе перекупщиков, подобных ему, называли проще — душемерами. Было в этом названии нечто пренебрежительное, нехорошее, из того же ряда, что и «ростовщик» вместо «кредитора». Кредитор — слово хоть и безвкусное, но нейтральное, а вот ростовщик — явно с душком. В старом небоскребе, построенном ещё во времена президента Путина, Иннокентий Борисович занимал несколько больших комнат. На первом этаже — контора с отдельным выходом, а над ней — жилые помещения: гостиная, спальня и библиотека: коллекционированием бумажных книг хозяин конторы увлекался с детства. Восемь лет назад он закончил биофак университета, опубликовал несколько интересных и свежих работ на солидных научных сайтах и получил неожиданное предложение от богатого инвестора. Так на конечной остановке монорельса, на дальней окраине Москвы, в старом небоскребе появилась Скупка.

Работа оценщиков непроста, в ней требуются не только знания, но и немалая доля интуиции: «вещество Бувуазье» до сих пор изучено мало. О его конечном использовании ходили самые разные слухи, один нелепее другого. Официально считалось, что оно частично утилизируется на заводах в Мексике и Индонезии, а частично предоставляется в научные лаборатории всего мира для изучения и проведения опытов. Неофициально, что на основе потребляемой и выделяемой им энергии, ученые пытаются создать мощный двигатель, способный работать практически вечно. Религиозные фанатики и вовсе утверждали, что за «скупкой душ» различными фондами стоит не кто иной, как сам дьявол. Так или иначе, но конечная цена на души колебалась и очень сильно. Поэтому инвесторы были заинтересованы в том, чтобы оценщиками их контор работали высокопрофессиональные специалисты. Ведь платить продавцу надо сразу, иначе он уйдет к другому, и важно не ошибиться в цене.

Строгий костюм Иннокентия Борисовича и его импозантный внешний вид — высокий лоб, чуть вьющиеся волосы, ровный загар, полученный в солярии, и видеоанализатор, стилизованный под старинное пенсе на носу, — внушали среднему посетителю конторы доверие и уважение. Стены конторы были увешаны почетными грамотами от фондов оздоровления из разных стран, над приемной стойкой в красивой рамке висела копия лицензии, а мягкие кресла в окружении цветущих растений и гостевой компьютер с выходом в Сеть позволяли комфортно скоротать те полчаса-час, пока определялась цена на «вещество Бувуазье».

Шестого числа каждого месяца к конторе Иннокентия Борисовича подъезжал небольшой фургон, и инвестор, а проще говоря, богатый барыга, державший полтора десятка подобных контор, принимал товар, расплачиваясь согласно давним договоренностям. Всегда сам. Сам за водителя, сам за экспедитора, сам за грузчика. Более всего он был похож на черта с рисунков из одной бумажной книги, что хранилась на верхнем этаже в библиотеке. Разве что рогов и копыт не видно, хотя насчет копыт полной уверенности не было — гость никогда не разувался. Впрочем, насколько знал Иннокентий Борисович других барыг в этом бизнесе, с хозяином ему просто не повезло. Были среди них вполне приятные внешне люди и даже красавцы.

Помимо книг — и даже больше них — Иннокентий Борисович любил растения. Он и на биофак пошел из-за этой своей страсти. Свои комнаты и даже контору он превратил в настоящий сад, а те две недели отпуска, что полагались ему барыгой, проводил каждый год не на морских пляжах и курортах, а в обычном лесу. Где-нибудь подальше от городов, стекла, бетона, асфальта и людей. Людей он не любил. Потому и не сходился ни с кем: друзей не было, а с женщинами отношения выходили короткими и по большей части случайными. Работа его тяготила. К посетителям он относился с пренебрежением, впрочем, никогда его не выказывая. Иннокентию Борисовичу милей были люди из старых книг — вымышленные и реальные, чьи судьбы давно закончились буквами на бумаге. Жизнь человека всегда заканчивается буквами. У большинства — на надгробии, а у избранных ещё и на бумаге. Увы, самому Иннокентию Борисовичу суждено было ограничиться только надгробием. Оттого так жадно и с таким любопытством он читал старые истории. Не сюжет и не действие интересовало его — люди. Он словно наблюдал за ними исподтишка, через замочную скважину между строчек. Единственным из современников, за чьей судьбой он следил с интересом, был химик Бувуазье. Безумный Паломник.