Чингиз Цыбиков - Граница нормальности

Совсем не так.

— Хорошо, — сказал Никита. — А если со мной что-то случится? Если я сейчас выпрыгну из окна?

— Это невозможно, — сказал Николай Львович.

— Вы уверены? — язвительно спросил Никита.

Николай Львович внимательно посмотрел на Никиту. Затем негромко скомандовал:

— Гулливер!

Никита почувствовал, как что-то укололо его в шею. Слабость в ногах заставила его сесть на пол. На столе возле шлюпки маленький боец опустил что-то вроде базуки и довольно улыбнулся — попал.

— Ах вот вы как, — сказал Никита. Говорить было тяжело, язык еле ворочался и сильно хотелось спать.

— Никита, — жалким голосом сказал из сушилки Эммануил Петькович. — Ты пойми, мы же как лучше хотим. Мы же не с бухты-барахты. Вон ГИА изучает. И деньги, если надо. Ты ж для нас смысл жизни. Мы же тоже люди. Мы же тоже хотим, чтобы у нас был высокий смысл. То есть ты, конечно, высокий, ну ты понимаешь. А ты… извини, конечно, но ты какой-то глупый смысл жизни получаешься.

— Да пошли вы, — сказал Никита. Хотел сказать громко, не получилось.

— Ну чего ты ругаешься, — жалобно сказал Эммануил Петькович.

Из-под холодильника высунулся Антон Петрович, открыл было рот, махнул рукой и скрылся обратно.

— Вы же не сможете держать меня так вечно.

Николай Львович подумал, подумал и неторопливо сказал:

— Сможем.

— Тогда я не буду есть, — сказал Никита.

Под холодильником недружно ахнул педколлектив школы имени Никиты.

— Как это ты не будешь есть? — спросил Эммануил Петькович.

Николай Львович же был само спокойствие:

— Даже ваша медицина может поддерживать в человеке жизнь независимо от его желания.

— Ко мне приходят друзья, — сказал Никита, с трудом ворочая языком. — А тут я, не шевелюсь.

Тонкая струйка слюны потекла из правого уголка рта.

Николай Львович негромко скомандовал; один из бойцов тут же, накинув на плечи, подобно полотенцу, носовой платок, спустился со стола по веревке.

— Мы в состоянии избавиться от всех нежелательных гостей, — сказал Николай Львович, наблюдая за действиями бойца. Тот вытер слюну с подбородка Никиты, и сноровисто полез обратно на стол.

— Сюда придёт милиция, — сказал Никита. Он очень старался говорить четко. Получалось плохо, но Николай Львович его понимал.

— Значит, мобилизуем всю колонию.

— Катя! — закричал Никита. — Катя! Уходи! Уходи-и!

Он кричал так, как никогда в жизни не кричал. Разрывая легкие и чувствуя, как становится обжигающе горячим браслет на левой руке.

Странное, наверное, это было зрелище: отчаянно разевающий рот мальчик, лежащий на кухонном полу и толпа маленьких человечков, сосредоточенно вслушивающихся в его тихий, почти неслышный хрип.

— Никита, успокойся! — встревоженно сказал Николай Львович. — Это пиковые значения, Никита, перестань!

— Да как вы не понимаете! Только у вас что ли может быть смысл жизни?! А я?! А мой смысл?

И тут силы кончились. Не было больше сил говорить. Никита лежал на боку, лицом к холодильнику, и видел, как не мигая смотрят на него учителя и бойцы.

Никита сидел на подоконнике и смотрел в окно. За окном было лето. Как раз такой день, когда можно славно прогуляться по городу с женой и сыном, так чтобы держать его за ладошки с двух сторон. В парке аттракционы, там можно залезть в кабинку чертова колеса и с легким сердечным замиранием смотреть, как постепенно крошечными становятся фигурки людей, как деревья превращаются в кустики, как отодвигается горизонт до которого никогда не дотянуться. Если проявить предусмотрительность и взять с собой тетрадку, то можно пускать бумажные самолетики и наблюдать, как белые силуэты скользят над городом.

Никита попытался вспомнить, когда он в последний раз катался на чертовом колесе. По всему выходило что давно, очень давно. Лет десять уже прошло.

А еще можно было бы пойти на городской пляж. В жаркий день вообще лучше всего отдыхать у воды. Учить сына плавать, бережно поддерживая его за животик. Потом отдать его Кате и всласть наплаваться самому. Окунаться в прохладную воду, отчаянно работая руками и ногами, вздымать, балуясь, кучу брызг. Ещё можно идти по мелководью, набирать воду в пригоршни, кидать её вверх прямо над головой, и смотреть как капли, большие и маленькие, сверкая на солнце, долетают до наивысшей точки, замирают там, а потом срываются вниз.

Можно просто погулять в центре. Идти по улице, катить коляску с дочей, а потом посидеть у фонтана, поесть мороженого. Катя ведь очень любит мороженое.