Юлия Зонис - Боевой шлюп «Арго»

По-прежнему катился по гладким и синим волнам «Арго», по-прежнему покашливал простуженный двигатель, только теперь нас было не четверо, а трое — не считая лениво машущего крыльями голубя.

Океан безбрежен, но море имеет пределы. Есть в нем и рассыпанные цветными бисеринами острова, и уютные заливы с просвечивающими сквозь прозрачную водяную толщу кораллами и анемонами. Мы высаживались на белые песчаные пляжи, охотились на диких коз и косуль, ловили рыбу в вертлявых ручьях. И только людей не было на островах, и не у кого было спросить, не проплывал ли здесь двадцать лет назад человек, лицом похожий на меня.

На четырнадцатый день Царь начал нервничать. Он бегал по кораблю от носа и до кормы, мотал башкой, постанывал, приложив ладони к ушам.

— Хлопают! Они хлопают!

Мы так ничего толком и не смогли от него добиться. После обеда норд-ост окреп, с севера потянуло тучами. Волны шли какие-то странные, гривастые, остроносые, и наш кораблик ощутимо болтало. Царь забился в трюм. Филин долго вглядывался из-под руки в серое марево на горизонте, а потом вдруг восхищенно заухал:

— Ну надо же!

— Что? — рявкнул я. Нервы у меня в последнее время были на взводе.

Филин обернул ко мне раскрасневшееся лицо и выпалил:

— Симплегады!

— Какие еще гады?

Филин даже ногой топнул от раздражения.

— Ну же, ты что, окончательно забыл историю? Симплегады, Симплегадские скалы. Они перекрывают вход в Эвксинское море.

— Ты как, совсем чокнулся? Они же остановились лет сто назад.

— Значит, опять пошли.

Филин не ошибся.

Море между скалами клокотало. Две черные громады расходились в стороны, и море устремлялось между ними, неся рваную клочковатую пену. И — АХ! С грохотом схлопывались скалы, вода бурлила, завивалась водоворотами, бессильно стучала в камень. Пеленой висели соленые брызги. Над скалами играла радуга.

— Как красиво! Нет, ты посмотри, Мак, какая красота!

— Ага. Сдохнуть можно.

Меня почему-то Симплегады не восхитили. Перепуганный Кролик рухнул на палубу и попытался забиться в клетку. Я пинком отогнал его и снова обернулся к скалам.

— Ну и как мы здесь проплывем?

Даже в полумиле от скал нас качало, как пробку. О том, чтобы плыть в этот кипящий пеной туннель, не могло быть и речи.

Филин задумчиво глянул на жмущегося к моим ногам Кролика.

— Аргонавты пустили впереди себя голубя.

Я с сомнением покосился на жирную птицу.

— Может, у них был очень резвый голубок. Скороход. А нашего красавца там сплющит.

— Инстинкт самосохранения присущ каждой божьей твари, — философски заметил Филин.

— Это значит?..

— Это значит, неси дробовик.

Когда я показался на палубе с дробовиком, Филин с усилием вздернул птицу вверх и кинул ее в воздух. Кролик тяжело захлопал крыльями, напоминая обремененную излишним жиром наседку на штакетнике.

— Стреляй!

Я прицелился, и дробь просвистела в двух миллиметрах от голубиного хвоста.

Кролик сердито каркнул и устремился к скалам. Мы с замиранием сердца следили за ним. Вот громады расходятся, вот птица устремляется в проход, едва избегая жадно облизывающихся волн.

— Давай, Кролик, давай! — заорал я что было мочи.

— Лети! Лети! Run, Rabbit! Run! — надрывался Филин на своем тарабарском.

Однако птица была слишком неповоротлива. Скалы начали смыкаться. Вытянув шею и отчаянно курлыкая, голубь летел во все сужающемся просвете. Взвизг, грохот, рев воды — и море усыпали рябые перья.

— Мда, — сказал Филин, отирая выступивший на лбу пот. — Незадачка. У аргонавтского голубка защемило всего одно перышко.

— Одно перышко? Одно? — я был вне себя. — Да у него полхвоста отхватило!

Кролик подтвердил мои слова возмущенным криком из-за скал.

— У нас снесет всю корму, и мы потонем. Если только предварительно не взорвемся.

— И что делать?

Впервые я видел Филина таким растерянным.

Мы смотрели на гадские скалы, мокрые, блестящие, омерзительно голые, изготовившиеся для нового прыжка.

— Я помогу.

Мы крутанулись на месте. Царь выбрался из трюма. Вид у него был неважнецкий, как после сильного приступа морской болезни, но выражение лица решительное.

— Я сделаю.

— Что ты сделаешь?

Я как можно более ласково положил руки на плечи безумца и легонько надавил.

— Иди. Мы разберемся.

Царь покачал головой и шагнул к поручням.