Кирилл Партыка - Аваллон

– Научите – как?

– Да кто ж тебя научит?! Что ты все на бога надеешься?! Ты себя спроси. Эта, как ты выражаешься, сила, – она твоя. И, как ей воспользоваться, – кто еще может знать?!

В эту минуту Рязанцев понял, что к их беседе давно примешивается какой-то настырный посторонний звук. Он не походил на посвистывание ветра в вышине или шорох леса. Он вообще не имел с лесом ничего общего. Механическое гудение не могло издавать ничто в природе. Николай завертел головой. Отдаленный, но неумолчный звук не мог быть ни чем иным, кроме… гула автомобильного двигателя.

Николай вздрогнул от неожиданности. Пора возвращаться? По звуку дорогу найти проще простого. Или… О, господи!!

– Ага, дошло наконец, – сказал егерь ворчливо.

Рязанцев вопросительно глянул на него. Егерь кивнул:

– Правильно догадался… Они же за тобой гнались. И тоже проскочили…

– Вы что, читаете мои мысли? Я уже заметил… Эти сволочи – здесь?!

Егерь кивнул.

– И что же теперь?!

– Посмотрим.

– Что значит – посмотрим?! Они же… Или вам наплевать?

– Ты торопишься.

– В самом деле? А вам не приходило в голову, что здесь материализуют они?!

– Ничего они не материализуют. Они же только по виду люди. И то не всегда. А по сути – сублимация пустоты. Как может материализоваться ничто? Сам подумай.

– Значит – рехнутся?

Егерь пожал плечами.

– Не обязательно, хоть и не исключено. Они ведь ни эмпирически, ни абстрактно почти не мыслят. У них первая сигнальная система доминирует. При подавленной второй не больно рехнешься. Говорю же – посмотрим.

Рязанцев вдруг расхохотался.

– Вот дела! Идиоты не могли отличить сказку от реальности, искали то, чего нет. И, понимаешь, с дуру нашли!

– Всяко бывает, – развел руками егерь.

От этой его уравновешенности Рязанцев почувствовал бешенство, но сдержался.

– Они выберутся?

– Кто знает…

– Да что вы заладили? Шанс есть?

– Шанс есть у каждого.

– Замечательно! – Рязанцев выругался. – Вы не понимаете? Они же при своей доминанте рефлексов никогда не остановятся. Они, как животные, будут искать добычу. Тем более, теперь вполне реальную, которую подержали в руках.

– Ну и что?

– Как – что? Они обязательно вернутся – через месяц, через год. Раз сдвиг нестабилен, найдут дорогу. Представляете, что тогда произойдет?! Говорите – исходный поток мироздания?! Они вам его преобразуют. Так преобразуют, что не узнаете! Как все уже преобразовали там, откуда пришли.

– И что ты предлагаешь?

– Есть у меня, знаете ли, предложения! Харизма, значит, нечто довлеющее? А, может, не довлеющее, а направляющее ход жизни? Не быдлу же его направлять!

– Насчет быдла – это такой вопрос… Я вот книжку твою вспоминаю…

– Бросьте! Книжка не при чем!

– Я ведь тебе говорил про законы…

– Вы тут много чего наговорили. Володя был моим другом. И что, так все оставить, взирая с горних вершин?! Нет, уважаемый, не боги горшки обжигают! И, судя по результатам, ход бытия вершат тоже не они.

– И каким же способом ты намерен вершить этот ход?

Рязанцев, не ответив, повернулся и зашагал на звук. Когда он приблизился к краю поляны, егерь окликнул его с до боли знакомой интонацией:

– Коля, не торопись. Ты ведь так ничего и не понял.

Рязанцев на секунду замер, хотел оглянуться. Но он знал, что на камне сидит не Павлов. И если обернуться быстро, не исключено, удастся увидеть, как оно выглядит на самом деле. Или, принимая во внимание слова об энергии, вообще ничего не увидеть. Но для этой якобы не доступной пониманию энергии могут найтись вполне доступные определения. Имя лукавству, скрытому за словесным туманом, давно известно.

Николай, ускоряя шаг, запетлял между огромных стволов навстречу нарастающему гулу мотора. Слух внезапно резанул визг бензопилы.

Когда рокот двигателя приблизился настолько, что сквозь него стало слышно человеческие голоса, Рязанцев двинулся крадучись, пытаясь не потревожить ни одной ветки. Обыденные звуки, долетавшие до его слуха, разрушали здешнюю тишину, расплывались в прозрачном воздухе, как капля чернил в стакане родниковой воды. Вскоре Николай оказался у края еще одного лесного прогала. Он присел на корточки, раздвинул перед собой густую осоку.

Трехосный «Урал» возвышался над зарослями, обступившими его со всех сторон, словно мамонт. Вокруг бродили люди. Рязанцев пригляделся. Да, конечно: бандит Гена с двумя подручными, директор в камуфляже. На подножке грузовика торчал водитель.