Дэвид Прайс: Открыто. Как мы будем жить, работать и учиться

Весной 2011 года мировой финансовый кризис распространился по странам Еврозоны подобно эпидемии: сначала он поразил Грецию и Испанию, потом перекинулся на Италию и Португалию. После того как за лето уровень безработицы среди молодежи вырос почти до 60 %, молодые испанцы вышли на улицы. В маршах и лагерях протеста приняли участие больше шести миллионов человек – причем не только молодых. По мере падения экономики Греции тут и там вспыхивали спорадические беспорядки. Однако когда летом и осенью 2011 года правительство объявило о введении мер жесткой экономии, демонстрации и протесты стали более масштабными, а их организаторы начали координировать свои действия с акциями «Захвати» по всему миру.

Казалось, весь мир рассердился. Однако рассматривать протесты в Северной Африке, Европе и США как серию не связанных друг с другом событий было бы, на мой взгляд, ошибкой. Прежде всего, мы уже это проходили.

В середине XIX века во Франции король Луи-Филипп попытался укрепить свою пошатнувшуюся власть, усилив уже существовавший запрет на общественные собрания. Однако политические активисты придумали оригинальный способ его обойти. Они победили устанавливающий этот запрет закон 1835 года, проведя «кампанию банкетов», то есть оформив свои собрания как частные банкеты (так называемые банкеты реформистов). Пожалуй, французы – единственная нация, которая может сочетать политическую агитацию с хорошей закуской, однако эффект от этих застолий был очень серьезным. Считается, что лозунг «Свобода, Равенство, Братство» родился на одном из таких банкетов – без сомнения, под хорошее вино [3] Девиз «Свобода, Равенство, Братство» ( фр. Liberté, Égalité, Fraternité) появился в речи Максимилиана Робеспьера «Об организации Национальной гвардии», произнесенной 5 декабря 1790 года в Национальной ассамблее. – Прим. ред. .

Популярность этих мероприятий быстро росла, и очень скоро банкеты реформистов стали устраиваться во всех французских провинциях. Короля начали всерьез беспокоить эти общественные (хотя номинально и частные) сборища, и он запретил проведение крупного банкета, запланированного на 22 февраля 1848 года [4] Формально данный запрет был издан премьер-министром Франсуа Гизо. – Прим. ред. . Оглядываясь назад, можно сказать, что это было не лучшее его решение. Последовавшее за этим запретом возмущение спровоцировало начало революции 1848 года и положило конец царствованию Луи-Филиппа. Передав трон – эту бомбу замедленного действия – своему девятилетнему внуку Филиппу, бывший король бежал с ближайшей оказией в Лондон, назвавшись мистером Смитом (я ничего не придумываю!), где и прожил остаток дней, – а в Париже была провозглашена Вторая республика.

В 1848 году восстания и мятежи прокатились по Италии, Швейцарии, Венгрии, Дании, Германии, Ирландии, Польше, Бельгии и даже Бразилии. Их воздействие оказалось не менее значительным, чем эффект домино «арабской весны» 2011 года, пусть даже все восстания одно за другим были подавлены. Однако в большинстве стран эти народные волнения в итоге привели либо к конституционным реформам, либо, как во Франции и России, к масштабным кровавым революциям.

Так же как глобальные возмущения 2011 года, массовые демонстрации 1848 года, казалось, не имели ни общей цели, ни объединяющего мотива; но если всмотреться немного пристальнее, можно найти потрясающие аналогии.

Во-первых, большинство участников восстаний 1848 и 2011 годов принадлежали к одной демографической группе: обеспеченная молодежь, одержимая политическими реформами, и молодые рабочие, грезящие о лучшем качестве жизни. Люди, вышедшие на улицы Туниса, Египта, Йемена и Сирии, были в основном молодыми, обеспеченными и с хорошим образованием, однако к ним скоро присоединились бедные, безработные и необразованные. Точно так же движение «Захвати Уолл-стрит» – две трети участников которого оказались моложе 35 лет – объединило в своих рядах благополучных выпускников престижных университетов с безработными и бездомными. Такой же союз образованных богачей и угнетенных бедняков был отличительной чертой и восстаний 1848 года.

Во-вторых, коалицию интеллигенции и безработных поддерживало стремление не только к перераспределению богатства, но и к полномасштабным изменениям самой системы. Хотя восставшие и XIX и XXI веков выдвигали особые политические требования, они в первую очередь имели в виду выработку более общих принципов; не случайно Карл Маркс опубликовал свой Манифест Коммунистической партии именно в 1848 году.