Бернард Барух - От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля. Биография крупного американского финансиста, серого кардинала Белого дома

И всё же в обстановке на вторую половину дня и на вечер, когда гонг оповестил об окончании торгов, казалось, ничто не свидетельствовало о том, что противоборствующие силы готовы заключить мир.

Среди надеявшихся на займы, собравшихся с трёх часов до четырёх тридцати, царило столпотворение. Когда Эл Штерн снова предстал перед рядами трейдеров, собравшихся обновить займы, полученные днём раньше, то забрался на стул и прокричал им, чтобы они отодвинулись и послушали, что он собирается им сказать.

Когда толпа успокоилась, Штерн обрушил на неё убийственную новость: тем, кто получил у него акции взаймы, придётся вернуть их, так как он не может продлить займы.

Я должен пояснить, что этот шаг не был направлен на то, чтобы вынудить игравших на понижение заплатить всё до последнего доллара, как это сделал Джей Гулд [65] Гулд Джейсон Джей (Gould, 1836–1892) – американский железнодорожный магнат и финансист. при монополизации «Чикаго энд Нортвестерн» в 1872 г. Причиной данной акции послужило то, что партии Гарримана и Моргана дошли до пика своей борьбы за контроль над «Норзерн пасифик». Ни одна из сторон не могла с уверенностью посчитать количество приобретённых акций до тех пор, пока в чьих-то руках находился хоть один из сертификатов на акции.

В тот вечер залы и коридоры здания «Уолдорф» были переполнены, но там сидела совсем не та публика, что привыкла весело проводить здесь свободное время, как это было всего несколько дней назад. Леди исчезли. А мужчины пренебрегали вежливым тоном и строгими костюмами.

Приходилось ли вам видеть, как ведут себя животные в солнечный день, когда им не угрожает опасность? Они вылизывают свою шкуру, прихорашиваются, расхаживают с важным видом. Каждый стремится показать себя с наилучшей стороны перед окружающими. И так же, как и животные, когда сердце замирает от страха, они забывают об утончённости, а некоторые и о вежливости.

Одного взгляда на то, что происходило в «Уолдорфе» в тот вечер, было достаточно, чтобы уяснить, как в конце концов мало мы отличаемся от животных. Из дворца «Уолдорф» превратился в убежище загнанных в угол испуганных людей. Мужчины слонялись от одной группки к другой, где каждый стремился услышать новость об изменении ситуации. Некоторые были слишком напуганы, чтобы выпивать. Другие, наоборот, могли только напиваться. Одним словом, это было сборище людей, сплочённых всеобщими необъяснимыми страхами, импульсивными желаниями и волнением, которые всегда так влияют на толпу.

Только самые стойкие были способны сохранить внешнее самообладание. Я видел Артура Хаусмана в компании Джона Гейтса по прозвищу Ставка-на-миллион. Живой и ветреный выходец из Чикаго сохранял присущую ему браваду. Он отрицал все слухи о своей причастности к игре на понижение «Норзерн пасифик», заявляя, что не потерял ни цента, а если бы и потерял, то не визжал бы по этому поводу.

Последнее в его заявлении было истинной правдой, даже если в первой части это было не совсем так. Фактически все свои миллионы Гейтс заработал, играя в рискованные игры. Он и другие «большие парни» задавали себе только один вопрос: будет ли сторонами достигнут компромисс в эту ночь?

На следующее утро место продажи акций «Норзерн пасифик» окружила толпа почти молчаливых людей. Ни слова о компромиссе, ни слова надежды на перемирие не было произнесено из-за охраняемых дверей, где заседали генералы враждующих сторон и их главнокомандующие.

Негромкий ропот голосов пробивался сквозь эхо стука молотка. Через час акции «Норзерн пасифик» стоили 400 долларов за штуку. Ещё до полудня цена достигла 700 долларов. Вскоре после двух часов 300 акций было продано за 300 тысяч долларов – по 1 тысяче долларов за акцию.

Мне удалось узнать, что Эдди Нортон лично продал этот пакет, играя на понижение. Позже он признался мне, что рассчитывал сыграть на том, что такая высокая цена не может удержаться долго, а если такое произойдёт, то это просто обрушит рынок.

Притом что акции «Норзерн пасифик» парили на недосягаемой высоте, остальные акции испытали разрушительный бег вниз. Бумаги теряли до 60 процентов, от акций стремились избавиться, отдавая их по любой цене. Займы до востребования предоставлялись банками брокерам сначала под 40, а затем и под 60 процентов.

Эдди Нортон стоял со слезами на глазах, думая о неизбежном крахе, который ожидает многих из его друзей. Повсюду ходили самые дикие слухи. В одном из сообщений, которое позже я видел лично и которое было телеграфом отправлено в Лондон, говорилось, что Артур Хаусман был найден мёртвым в своём офисе. Являясь живым опровержением этому, он находился на первом этаже здания фондовой биржи. В брокерских конторах происходили столь же душераздирающие сцены, что и внизу. Мой друг Фред Эди из компании «Холлинс» ворвался в офис Моргана предупредить, что до наступления ночи двадцать фирм разорится, если им срочно не будут предоставлены займы. Эди ходил от банкира к банкиру, умоляя и пытаясь их убедить. Его усилия помогли получить на бирже миллионы долларов и способствовали предотвращению катастрофы.