Эдвард Гиббон - Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)

В комнате Элагабала преторианцы возвели на трон его двоюродного брата Александра. Его родство с семьей Севера, чье имя он принял, было такое же, как у предшественника; его добродетели и грозившая ему опасность уже привлекли к нему сердца римлян, а охотно проявивший щедрость сенат за один день передал ему все титулы и полномочия императора. Но поскольку Александр был скромным и послушным долгу юношей, которому исполнилось всего семнадцать лет, бразды правления оказались в руках двух женщин – его матери Мамеи и его бабки Мезы. По смерти Мезы, которая недолго прожила после возведения на престол Александра, Мамея осталась единственной правительницей империи от имени сына.

Во все времена более мудрый или по меньшей мере более сильный из двух полов силой присваивал себе право на власть в государстве, а противоположному полу оставлял заботы и удовольствия домашней жизни. Однако в наследственных монархиях, особенно в нынешней Европе, рыцарственность и законы о престолонаследовании приучили нас делать из этого правила необычное исключение: женщину часто признают абсолютной монархиней огромного королевства, в котором ее посчитали бы неспособной исполнять даже самую низшую должность, как гражданскую, так и военную. Но поскольку римские императоры продолжали считаться полководцами и должностными лицами республики, их жены и матери, хотя и были выделены из прочих почетным именем Августа, никогда не разделяли с императором почести, предназначенные лично ему; и воцарение женщины показалось бы невероятным кощунством тем ранним римлянам, которые женились без любви, а любили без тонкости чувств и уважения. Правда, горделивая Агриппина надеялась разделить с сыном императорскую власть, которую сама отдала в его руки; но ее безумно честолюбивые замыслы, ненавистные всем гражданам, небезразличным к достоинству Рима, были разрушены благодаря ловкости и стойкости Сенеки и Бурра. Здравомыслие или безразличие последующих правителей удержали их от того, чтобы оскорблять подданных, идя наперекор их предрассудкам, так что лишь развратный Элагабал первым обесчестил постановления сената, поместив на них рядом с именами консулов имя своей матери Соэмиды, которая подписывала акты законодательного собрания как его постоянный член. Ее более благоразумная сестра Мамея отказалась от этой бесполезной и ненавистной людям привилегии; был издан закон, в торжественных словах навсегда исключавший женщин из сената и посвящавший подземным богам того несчастного, кто нарушит этот запрет. Непомерное честолюбие Мамеи заставляло ее добиваться подлинной власти, а не показного блеска. Она полностью и прочно владела душой сына и в своей материнской привязанности не терпела для себя соперников. Александр с ее согласия женился на дочери одного патриция, но его уважение к тестю и любовь к императрице оказались несовместимы с нежной любовью или интересами Мамеи. Патриций был казнен по готовому рецепту – обвинен в предательстве, а жена Александра – с позором изгнана из дворца и сослана в Африку.

Несмотря ни на это проявление жестокости и ревности, ни на несколько случаев, когда Мамею можно обвинить в скупости, основная линия ее правления была на пользу и ее сыну, и империи. С одобрения сената она выбрала среди сенаторов шестнадцать самых мудрых и добродетельных и составила из них постоянный государственный совет, в присутствии которого обсуждались и решались все текущие государственные дела. Во главе этих сенаторов стоял прославленный Ульпиан, в равной мере известный знанием законов Рима и уважением к этим законам. Очистив город от иноземных суеверий и роскоши, оставшихся после капризной тирании Элагабала, они направили свое внимание на то, чтобы убрать его ничтожных ставленников из всех областей управления и заменить их людьми добродетельными и даровитыми. Ученость и любовь к справедливости стали единственными рекомендациями для получения гражданской должности, доблесть и любовь к дисциплине – для должности военной.

Но главной заботой Мамеи и ее мудрых советников было формирование характера молодого императора, от личных качеств которого в конечном счете зависело, будет римский мир счастлив или несчастен. Душа Александра оказалась благодатной почвой для тех, кто бросал в нее семена: она не только легко давала себя возделывать, но даже приносила урожай раньше, чем ее касалась рука. Благодаря своему прекрасному уму Александр быстро убедился в том, какие преимущества дает добро, какое удовольствие доставляет человеку знание и как необходимо трудиться. Естественная мягкость души и умеренность чувств хранили его от вспышек страстей и соблазнов порока. Его неизменная привязанность к матери и уважение к мудрому Ульпиану сохранили его неопытную юность от яда лести.