Эдвард Гиббон - Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)

Легионы, расквартированные в Паннонии, объявили императором Септимия Севера; перейдя через Альпы, он был признан сенатом. Юлиан был казнен. После этого Север разгромил соперничавших с ним претендентов на власть, наместника Сирии Песценния Нигера и наместника Британии Альбина.

Истинные интересы абсолютного монарха совпадают с интересами его народа. Многочисленность и богатство подданных, порядок среди них и их безопасность – лучшая и единственная основа его подлинного величия; даже если он совершенно лишен добродетели, благоразумие вместо нее может подсказать ему и потребует от него тех же, что и она, правил поведения. Север смотрел на Римскую империю как на свою собственность и закрепил свое право на владение ею лишь после того, как начал заботиться об уходе за столь пенным имуществом и о его улучшении. Благодетельные законы, которые исполнялись с непоколебимой твердостью, быстро исправили большинство тех злоупотреблений, которыми после смерти Марка были заражены все органы правительства. Верша правосудие, новый император в своих решениях был внимателен, проницателен и беспристрастен. Если же он уклонялся с пути полного беспристрастия, то, как правило, в пользу людей бедных и угнетенных – правда, не столько из побуждений человечности, сколько из-за естественной склонности деспота унижать гордость того, кто велик, и опускать всех своих подданных на один и тот же уровень зависимости – абсолютный. Его дорогостоящая страсть к строительству и роскошным представлениям и прежде всего постоянная щедрая раздача народу хлеба и другой еды были наилучшим способом завоевать любовь римского народа. Несчастья, которые принесла гражданская смута, были устранены. Для провинций вновь настало спокойное время мира и процветания, и многие города, восстановленные благодаря необыкновенной щедрости Севера, назвались его колониями и отметили памятниками свои благодарность и счастье. Славу римского оружия этот воинственный и удачливый император тоже возродил. Он по праву хвалился тем, что принял империю, страдавшую под тяжестью внутренних и внешних войн, а оставил ее в состоянии прочного, всеобщего и почетного мира.

Хотя внешне раны гражданской войны казались полностью излеченными, ее смертоносный яд по-прежнему таился в жизненно важных частях организма империи. У Севера было много силы и большие дарования, но даже всей отваги первого Цезаря и всего глубокого политического ума Августа едва хватало на то, чтобы смирить дерзость победоносных легионов. Благодарность, неверный политический расчет и мнимая необходимость заставили Севера ослабить узду дисциплины. Чтобы польстить тщеславию солдат, им разрешили носить золотые кольца; чтобы облегчить их существование, потворствуя их желаниям, им позволили селиться в казармах вместе с женами и вести праздную жизнь. Север повысил им плату до неслыханного ранее размера и приучил их ожидать, а позже и требовать дополнительных даров при каждой опасности для общества и при каждом общественном празднике.

Воодушевленные успехом, ослабленные роскошью и поднятые выше уровня подданных своими опасными привилегиями, они скоро стали неспособными к утомительным трудам войны, обременительными для страны и раздражительными, когда от них обоснованно требовали подчинения старшему по званию. Их офицеры поддерживали свое более высокое положение большой пышностью и роскошью. Сохранилось письмо Севера, где он жалуется на распущенное поведение в армии и приказывает одному из своих полководцев начать необходимые реформы с самих трибунов, поскольку, как он справедливо замечает, офицер, потерявший право на уважение своих солдат, никогда не добьется от них послушания. Додумай император эту мысль до конца, он обнаружил бы, что исходной причиной всеобщей испорченности может быть и не личный пример главнокомандующего, но его пагубная снисходительность.

Преторианцы, которые убили своего императора и продали империю, понесли справедливое наказание за свое предательство. Но гвардия, необходимая, хотя и опасная, вскоре была создана Севером заново по иному образцу и стала в четыре раза многочисленнее, чем прежде. Ранее эти войска набирались из уроженцев Италии, но, поскольку ближайшие к Риму провинции постепенно переняли изнеженные нравы римлян, гвардейцев стали набирать в более дальних областях – в Македонии, Норике и Испании. Север постановил, что вместо прежних нарядных войск, более подходящих для придворных торжеств, чем для войны, время от времени из всех пограничных легионов солдаты, особо выделяющиеся силой, доблестью и верностью, будут в знак почета и в качестве награды переводиться с повышением на более желанную службу в гвардии. Из-за этого нового порядка службы италийская молодежь потеряла интерес к тому, чтобы учиться владеть оружием, а столицу стала пугать своим необычным видом и странным поведением толпа варваров. Но Север льстил себя надеждой, что легионы будут смотреть на этих избранных из их числа преторианцев как на своих представителей и быстрая помощь пятидесяти тысяч человек, лучше вооруженных и лучше умеющих сражаться, чем любая сила, которую кто-либо мог вывести на поле боя против них, навсегда положит конец любым надеждам на успешное восстание, закрепив империю за ним и его потомками.