Хавьер Субири - Чувствующий интеллект. Часть III - Интеллект и разум

То, что я собираюсь сказать об этой соответственной избыточности, относится также к каждой реальной вещи, взятой в ее реальности; но в контексте нашей нынешней проблемы я в первую очередь буду иметь в виду другие аспекты схватывания.

Первый аспект – полевой. Реальность открыта в самой себе и из самой себя навстречу другим реальным вещам, почувствованным или могущим быть почувствованными в том же самом впечатлении реальности. Другими словами, в соответственной избыточности открытость определяет поле реальности. Поле – не что-то вроде океана, в который погружены вещи; оно не есть главным образом нечто такое, что охватывает реальные вещи. Поле есть то, что каждая реальная вещь открывает из самой себя своей собственной реальностью. Только благодаря этой открытости поле представляет собой нечто избыточное и соответственное. Только потому, что поле «наличествует», оно может «охватывать» почувствованные вещи. Но это наличествующее поле, или, лучше сказать, это наличие поля имеется благодаря открытости каждой реальной вещи из ее собственной реальности. Таким образом, даже если бы существовала только одна-единственная вещь, эта вещь уже открывала бы поле. Имеет смысл повторить эту мысль, уже прослеженную во второй части книги, чтобы должным образом сфокусировать проблему, составляющую предмет части третьей.

Но формальность реальности открыта, кроме того, постольку, поскольку она есть формальность чистой и простой реальности. Этот аспект, согласно которому каждая реальная вещь открывает область простой и чистой реальности, есть то, чем конституируется мир. Мир – это не совокупность всех реальных вещей (такой совокупностью был бы космос ) и не то, что имеют в виду, когда говорят, что каждый из нас живет в нашем мире. Мир – это простая и чистая реальность. Здесь я повторю то, что только что сказал о поле: даже если бы имелась лишь одна-единственная реальная вещь, имелся бы и мир. Дело в том, что хотя вещей, вероятно, имеется множество – это еще нужно выяснить, – мир представляет собой единство всех реальных вещей, взятых в их характере простой и чистой реальности.

Реальные вещи, постигаемые в первичном схватывании и в полевом постижении, – не просто те или иные реальные вещи. Постигая их, я постигаю не только то, что они – те или иные. Постигая их как те или иные, я «заодно» постигаю и то, что они суть чистые реальности, чистая и простая реальность. Так вот, реальность как таковая конститутивно открыта, трансцендентально открыта. В силу этой открытости реальность представляет собой формальность, согласно которой реально только то, что открыто другим реальностям, более того, открыто реальности самого себя. Иными словами, любая реальность, как таковая, имеет конститутивно соотносительный характер.

В таком случае все реальные вещи, как просто и чисто реальные, обладают единством соответственности. Именно этим единством соответственности реального как реального конституируется мир. Реальность – не трансцендентальное понятие , не концепт, трансцендентально реализуемый в каждой из реальных вещей, а реальный и физический момент. Иначе говоря, трансцендентальность есть именно открытость реального как такового. А будучи взятой как единство соответственности, реальность есть мир.

Таким образом, нельзя смешивать мир и космос. В мире может быть множество κοσμοι, но есть только один мир. Мир – это трансцендентальная функция поля и всецелого космоса.

Итак, поле и мир не тождественны друг другу, но и не независимы друг от друга. Чувствующе постигая вот эту реальную вещь, я «заодно» чувствующе постигаю и то, что она есть реальность, то есть постигаю, что эта вещь составляет момент просто и чисто реального. В поле мы уже постигаем мир. И наоборот, простая и чистая реальность, то есть мир, представляет собой, как я только что сказал, трансцендентальную функцию поля. В этом, и только в этом смысле можно говорить о том, что поле – это почувствованный мир. Потому, строго говоря, следует утверждать, что мир, как таковой, тоже чувствуется во впечатлении. Но впечатление реальности мира будет тем же самым, что и впечатление вот этой реальной вещи, почувствованной в поле или в себе самой, как таковой. Тем не менее, поле и мир не тождественны, потому что поле всегда ограничено теми вещами, которые в нем имеются. Если совокупность имеющихся в поле реальных вещей увеличивается или уменьшается, то поле расширяется или сжимается. Напротив, мир всегда и сущностно открыт. Поэтому он не восприимчив к расширению или сжатию, но восприимчив к разной реализации соответственности, то есть к разному трансцендентальному богатству. Это трансцендентальное богатство есть то, что мы будем называть мирствованием (mundificacion). Поле расширяется или сжимается, а мир мирствует. Мир открыт не только потому, что мы не знаем, какие вещи в нем имеются или могут иметься, но прежде всего потому, что ни одна вещь, сколь бы точно и детально она ни была конституирована, никогда не является реальностью «в самой себе», «как таковой».