Сочинением Бранта восторгались, и вскоре на свет появились подражания, написанные гуманистическими критиками Церкви во Франции и Англии. Жан Буше (1476–1557), с которым мы уже встречались ранее как с одним из Grands Rhétoriqueurs при дворе Людовика XII, написал в 1500 г. подражание «Кораблю дураков», в котором беспощадно высмеивал симонию и разложение церковных деятелей (Renaudet 1953, pp. 319–320). Нападки были продолжены в «Плаче по Церкви воинствующей» в 1512 г., в которой папа осуждался за войну против своего стада, а алчность клира и распутная жизнь прелатов подвергались осмеянию (Renaudet 1953, p. 549; Hamon 1901, pp. 282–290). Сочинения Буше, в свою очередь, вдохновили Пьера Гренгора (ок. 1485–1538), опубликовавшего в 1512 г. морализаторскую пьесу «Игра о Принце дураков», которая содержала еще более оскорбительные нападки на папство и Церковь. Церковь изображена в виде «Дурацкой матери», которая при своем первом появлении на сцене признается, что, как говорят, к «старости я совсем свихнулась» (Gringore 1957, p. 54). Вначале она появляется в величественном обличье «матери-Церкви», но очень скоро выясняется, насколько она глупа и лицемерна, жадна до денег, цинична в отношении «искренней веры» и стремится в первую очередь к «мирскому, используя любые, честные или бесчестные, средства» (pp. 55, 56, 59). Проводя все свое время время в заговорах и манипулируя всеми глупцами века, она в конце концов раскрывает свои истинные амбиции, состоящие в завоевании мирской славы (p. 70).
Воздействие такой литературы вскоре стало ощущаться в Англии. Александр Барклай (ок. 1475–1552) опубликовал переводы Гренгора и Бранта в период между 1506 и 1509 гг., а Джон Скелтон (ок. 1460–1529) соединил все эти течения и создал знаменитую серию антиклерикальных сатирических произведений, используя стихотворную форму, которую практически изобрел для этой цели. Самое известное его произведение – «Колин Клаут», законченное, возможно, в 1522 г. (Heiserman 1961, p. 193). Считается, что оно направлено против Уолси, но, как убедительно показал Хейзерман, кардинал изображен всего лишь как грубейшая из ошибок Церкви, тогда как настоящими мишенями выступают все члены духовного сословия, а также общая беспорядица века (pp. 196–198). Скелтон начинает с напоминания клиру:
Не совестно ль совсем забыть
Своих тупых овец кормить? (Skelton 1931, p. 284)
Затем он повторяет все известные обвинения в адрес деятелей Церкви, начиная с их невежества:
Никто их не учил, как строить фразу,
Никто из них не видел книг ни разу.
И все ж они нисколько не боятся
Приход держать и от него питаться (p. 290).
А затем обличает их коррумпированность и жадность:
Молва идет, что серебром и златом
Наполнены их митры и манатьи.
А прикупить церковный сан
Совсем легко – хвала богам! (p. 291)
И наконец, Скелтон заявляет, что все духовенство развращено, а все деньги, которые набожные прихожане собирают на мессы, «тратятся на шлюх» (p. 295).
Самой знаменитой гуманистической сатирой, в которой заметно влияние Бранта и которая повторяет мысль о пороках как недомыслии, является, конечно же, «Похвала глупости» Эразма. Впервые это произведение было опубликовано в 1509 г. с посвящением сэру Томасу Мору (в латинском названии Moriae Encomium обыгрывается его имя). Глупость поднимается на трибуну и произносит классическую речь в свою защиту. Вначале она говорит о своей власти, заявляя, что всякая война есть результат глупости и что люди «собрались в гражданское общество» из глупости и подхалимства (Erasmus 1941, pp. 30, 34). Затем Глупость перечисляет своих многочисленных почитателей. Среди них – все светочи образованного мира, особенно юристы (p. 76), а также все государи и их придворные, «кои чтут меня с прямодушием и откровенностью, достойными людей благородных» (p. 93). Но самыми верными обожателями являются монахи, священники, епископы и сам папа. «Сколь многих выгод лишился бы папский престол, если б на него хоть вступила Мудрость?» «Что осталось бы тогда от всех этих богатств, почестей, владычества, побед, должностей, диспенсаций, сборов, индульгенций…?» (p. 98). Кульминацией речи становится еще более безжалостное бичевание коррупции и злоупотреблений папства и всей католической церкви.
Одним из следствий родства между Лютером и гуманистами стало то, что, когда он предпринял свою первую атаку на индульгенции в 1517 г., его идеями увлеклись видные гуманисты. Наиболее ярко это проявилось в Германии у таких известных гуманистов, как Крот Рубеан (1480–1545), Виллибальд Пиркгеймер (1470–1530) и Якоб Вимпфелинг (1450–1528). Рубеан в конечном итоге осудил реформаторов, но начинал он с прославления Лютера как «отца нашей страны» и даже не побоялся, будучи ректором Эрфуртского университета, устроить в его честь официальный прием, когда тот направлялся на Вормсский рейхстаг в 1520 г. (Holborn 1937, p. 124). В итоге Пиркгеймер тоже порвал с реформаторами, но поначалу испытывал отвращение к разложению Церкви и приветствовал Лютера, отметив его «замечательный талант» и защитив публично в своей скандально известной сатире на Иоганна Экка, оппонента Лютера на Лейпцигских диспутах 1518 г. (Spitz 1963, pp. 177–179). Похожая история произошла с Вимпфелингом, который в конечном счете заключил мир с папством, хотя поначалу тоже приветствовал Лютера как главного союзника в своих собственных кампаниях, направленных против злоупотреблений Церкви, и говорил, что тот «поступает не только в своем учении, но и во всей своей жизни как евангелический христианин» (pp. 53, 57–58).
Читать дальше