Дэни Родрик - Откровенный разговор о торговле. Идеи для разумной мировой экономики

Как только разразился финансовый кризис и уязвимость европейского эксперимента стала видна в полной мере, более слабым экономикам со значительными внешними дисбалансами потребовался срочный выход из положения. У европейских институтов и Международного валютного фонда (МВФ) был ответ: структурное реформирование. Конечно же, жесткая экономия будет болезненной. Но изрядная доза структурного реформирования (либерализация рынков труда, товаров и услуг) сделает боль терпимой и поможет поставить больного на ноги. Как я объясняю далее в этой книге, с самого начала эта надежда была ложной.

Нельзя отрицать, что кризис европейской валюты нанес большой ущерб политическим демократиям Европы. Уверенность в европейском проекте пострадала, центристские политические партии ослабли, а «экстремистские» партии, особенно крайне правые, получили главные выгоды. Не столь заметен, но, по меньшей мере, столь же важен тот ущерб, который кризис нанес перспективам демократии за пределами узкого круга стран зоны евро. Грустный факт: Европа больше не является ярким светочем демократии для других стран, каким она была. Едва ли можно ожидать, что сообщество наций, которое не способно остановить явное сползание в авторитаризм одного из своих членов (Венгрии), будет содействовать укреплению демократии в странах на своей периферии. Последствия легко видеть, к примеру, в Турции, где потеря «европейского якоря» помогла Эрдогану раз за разом получать властные полномочия; косвенным образом эта потеря причастна к неудачам «арабской весны».

Наиболее суровыми издержки ошибочных экономических мер оказались для Греции. Ее политическая жизнь продемонстрировала все признаки страны, которую душит «трилемма» глубокой интеграции. Невозможно совместить гиперглобализацию, демократию и национальный суверенитет. Самое большее – можно совместить два пункта из трех 12 12 «Политическая трилемма мировой экономики» впервые обсуждалась в публикации Dani Rodrik, «How Far Will International Economic Integration Go?» Journal of Economic Perspectives , Winter 2000. Я раскрываю ее в исторической перспективе в своей книге «Парадокс глобализации». . Поскольку Греция, наряду с другими странами зоны евро, не хотела ничем жертвовать, она в итоге осталась ни с чем. Страна «купила» время целым рядом новых программ, но все еще не вышла из трудностей. Пока неясно, вернут ли ей в итоге экономическое здоровье жесткая экономия и структурные реформы.

История дает основания для сомнений. При демократии, когда нужды финансовых рынков и зарубежных кредиторов сталкиваются с нуждами отечественных работников, пенсионеров и среднего класса, обычно именно местным жителям принадлежит последнее слово.

Даже если бы прямые и косвенные экономические последствия полномасштабного итогового дефолта Греции не были достаточно ужасающими, политические последствия могли бы быть куда худшими. Хаотический распад зоны евро нанес бы непоправимый урон проекту европейской интеграции, опорной колонне европейской политической стабильности со времен Второй мировой войны. Он дестабилизировал бы не только имеющую высокие долги европейскую периферию, но и центральные страны наподобие Франции и Германии (которые были и остаются архитекторами данного проекта).

Кошмарным сценарием стала бы победа (как в 1930‐х гг.) крайних политических взглядов 13 13 Если переводить буквально – «победа… политического экстремизма» (англ. victory for political extremism ), однако здесь и в других местах избраны иные, не столь буквальные варианты, поскольку в русском языке «экстремизм», как правило, означает деятельность вне правового поля. Напротив, английское слово extremism используется автором, среди прочего, и как характеристика взглядов Дональда Трампа и других политиков, чья деятельность не нарушает существующих законов. По аналогичным соображениям в ряде случаев не использован буквальный вариант перевода слова extremist .– Прим. пер. . Фашизм, нацизм и коммунизм были детьми нараставшей с конца XIX в. негативной реакции на глобализацию. Их вскормило беспокойство тех групп, которые ощущали бесправие и угрозу перед лицом развертывания рыночных сил и усиления космополитических элит.

Ранее свобода торговли и золотой стандарт потребовали ухода на второй план национальных приоритетов, таких как общественное реформирование, сплочение нации и культурное возрождение (cultural reassertion). Экономический кризис и неудача международной кооперации подорвали не только глобализацию, но и позиции тех элит, которые поддерживали тогдашний порядок. Как написал мой гарвардский коллега Джефф Фриден, это вымостило дорогу двум разным проявлениям крайних взглядов. Столкнувшись с выбором между равенством возможностей и экономической интеграцией, коммунисты выбрали радикальное реформирование общества и экономическую самодостаточность. Столкнувшись с выбором между национальным самоутверждением (national assertion) и глобализмом, фашисты, нацисты и националисты выбрали сплочение нации 14 14 Jeffry A. Frieden, Global Capitalism: Its Rise and Fall in the Twentieth Century , W. W. Norton, New York, 2007. .