Рихард Крафт-Эбинг - Преступления любви. Половая психопатия

Автор приведенной истории болезни переслал мне в дополнение следующие заметки.

I. Мазохизм, согласно моим наблюдениям, при всех обстоятельствах представляет явление прирожденное и отнюдь не нечто приобретенное, привитое. Я твердо знаю, что меня ни разу не секли по ягодицам, а между тем мазохистские представления появились у меня с самой ранней молодости, с тех пор, как я вообще стал мыслить. Если бы их возникновение было результатом какого-либо события в моей жизни, и в особенности бичевания, то я, несомненно, сохранил бы об этом воспоминание. Характерно то, что мазохистские представления имели место уже задолго до первых признаков пробуждения половой похоти, и в ту пору они действительно были в половом отношении совершенно безличны, совершенно недифференцированны. Я припоминаю, что, еще будучи мальчиком, я сильно волновался, чтобы не сказать – возбуждался, когда мальчик старше меня годами говорил мне «ты», тогда как я к нему обращался на «вы». Я всячески искал случая беседовать с ним, заботливо стараясь о возможно частом взаимном обмене этими формами обращения. Впоследствии, когда я в половом отношении был более развит, такого рода вещи возбуждали меня лишь в том случае, если моим собеседником была женщина, и притом относительно более старшая.

II. В физическом и психическом отношении у меня вполне мужской склад. Как на лице, так и на всем теле богатая растительность. В моих немазохистских отношениях к женскому полу преобладающая роль мужчины является для меня непременным условием, и всякая попытка ее ограничить встретила бы во мне сильный отпор. В общем, у меня энергичная, хотя и не особенно мужественная натура, и это мужество тотчас же возрастает, когда затрагивается моя гордость. На стихийные явления (гроза, шторм на море) я совершенно не реагирую [104].

Точно так же и мои мазохистские склонности не обнаруживают ничего такого, что можно было бы назвать женственным или бабьим (?). Правда, при этом преобладает стремление быть объектом устремлений со стороны женщины, но здесь искомое общее отношение к «госпоже» не такое, как к женщине, это отношение раба к господину, домашнего животного к хозяину. Можно было бы прямо сказать, что идеал мазохиста – это положение собаки или лошади. И та и другая составляют безусловную собственность владельца, он может истязать их по своему усмотрению, не отдавая в этом никому отчета.

Именно эта неограниченная власть над жизнью и смертью, какая и мыслима только по отношению к рабу и домашнему животному, и составляет альфу и омегу всех мазохистских представлений.

III. В основании всех мазохистских стремлений лежит половое влечение, и прилив и отлив последнего совпадают с приливом и отливом первых. С другой стороны, представления эти, как скоро они имеются, весьма значительно повышают половую похоть. Я по природе отнюдь не отличаюсь чрезмерной похотливостью, но, когда наступают мазохистские представления, меня неудержимо влечет к половому акту любой ценой (по большей части меня привлекают тогда самые низкопробные женщины), и если это влечение не находит себе сейчас же удовлетворения, то уже в короткое время похоть усиливается почти до степени сатириаза. Здесь возникает как бы своего рода порочный круг. Половая похоть появляется под влиянием либо долгого воздержания, либо особого возбуждения (и не мазохистского рода, например поцелуями). Несмотря на такое происхождение, эта похоть, в силу порожденных ею самой мазохистских представлений, очень скоро превращается в мазохистскую, следовательно, нечистую похоть.

То, что вообще половой аппетит может значительно усилиться под влиянием внешних случайных впечатлений, в особенности пребывания на улицах большого города, не подлежит никакому сомнению. Вид красивых и импонирующих женских фигур, как в реальности, так и в изображении, действуют сильно возбуждающим образом. Для человека, отмеченного печатью мазохизма, по крайней мере на время приступа, все внешние явления жизни играют роль поводов мазохистского характера. Пощечина, данная хозяйкой ученику, удар бичом возницы – все это оставляет в мазохисте глубокие следы, тогда как вне приступа он прошел бы мимо таких явлений равнодушно или даже почувствовал бы отвращение.

IV. Уже при чтении произведений Захер-Мазоха мое внимание обращено было на то, что представления у мазохиста время от времени сплетаются с садистскими ощущениями. У себя я также мог открыть возникающие иногда спорадические ощущения садизма. Должен, однако, заметить, что иногда последние по своей яркости и выраженности далеко уступают мазохистским и что они, не говоря уже о редкости и, так сказать, побочном характере их появления, никогда не выходят из пределов мира абстрактных чувств и не принимают форму конкретных и логически связанных между собой представлений. На половое влечение, однако, и те и другие действуют одинаково.