Тим Пик - 186 суток на орбите (спросите у космонавта)

О:Когда мы только вышли на орбиту, я выглянул в иллюминатор и был поражен тем, насколько черный космос, а ведь был день. Это самый черный цвет, который только можно представить, и это выглядит действительно потрясающе. Я думаю, это потому, что мы привыкли смотреть на ночное небо с Земли, а с Земли мы видим звезды, видим рассеянный солнечный свет или облака, отражающие наземные источники света. Даже в самые темные ночи наша атмосфера излучает слабый свет, называемый «собственное свечение атмосферы», в результате чего ночное небо никогда не бывает абсолютно черным.

В космосе все по-другому. В дневное время Солнце без труда затмевает самые яркие из планет и звезд, и наши глаза приспосабливаются к такому яркому свету. Когда я смотрел в космос, то мог наблюдать всю палитру темных оттенков. Во время выхода в открытый космос это было даже немного пугающе – находиться на самом дальнем краю космической станции и осознавать, что за твоим правым плечом находится эта черная космическая пропасть. Несомненно, это был отличный стимул, чтобы быть «пристегнутым» к станции!

В: Не чувствовали ли вы себя плохо, когда впервые оказались в космосе?

О:В течение первых суток в космосе большинство космонавтов испытывают головокружение, дезориентацию… и, возможно, периодическое опорожнение кишечника. В целом я чувствовал себя хорошо во время запуска и в течение всего шестичасового путешествия на космическую станцию.

Я помню, как отстегнул ремень и наслаждался ощущением невесомости еще на «Союзе». Навыки невербальной коммуникации нашего Юрия поистине великолепны. Не припомню никого, кто мог бы сказать так много одним взглядом. Когда я поднимался из своего кресла, его взгляд сказал мне: «Парень, не торопись – это ведь первые дни». Прекрасный совет.

Когда я попал на МКС, сначала я чувствовал себя немного дезориентированным, но в остальном все было прекрасно – никакой тошноты. Но на следующий день, признаюсь, почувствовал себя немного хуже. Не могу сказать, что я чувствовал себя изнуренным, как это бывает при морской болезни, нет. Просто я мог чувствовать себя отлично, а в следующие пять минут испытывать головокружение и тошноту, и мне требовалось собраться, прежде чем снова вернуться к работе.

Основными виновниками этого головокружения (вертиго) и дезориентации являются наши уши. В полукружных канальцах уха содержится жидкость (эндолимфа), фиксирующая как детектор повороты нашей головы. Это – часть нашей вестибулярной системы. Еще одной ее частью являются отолиты, распознающие линейное ускорение и очень чувствительные к движению и гравитации. Когда мы наклоняем голову, отолиты чувствуют изменение вектора и передают эту информацию в мозг.

Но в условиях невесомости наша эндолимфа находится как бы в состоянии свободного падения, и отолиты не распознают вектора гравитации! Поскольку вестибулярная система является источником мощных стимулов для мозга, необходимых для пространственной ориентации и поддержания равновесия, отсутствие этих стимулов может быть ошеломляющим. В то же время мозг получает визуальные и проприоцептивные (относящиеся к положению тела и движению) сигналы, и, когда эта информация не совпадает с информацией от вестибулярной системы, развивается морская болезнь.

Однако наш мозг блестяще адаптируется к новым условиям. В моем случае жизнь наладилась после того, как мой мозг научился игнорировать сигналы, исходящие от вестибулярной системы. Это было похоже на выключение тумблера: когда я проснулся на второй день, то чувствовал себя превосходно. Из интереса к концу пребывания на станции я даже попытался вызвать головокружение. Я свернулся клубком и попросил Тима Копра быстро крутить меня в течение пары минут; в это время я вертел головой в разные стороны, пытаясь вызвать соответствующую реакцию. Будь я на Земле, я бы почувствовал сильное головокружение и тошноту, но так как я полностью адаптировался к жизни в космосе, это повлияло на меня очень слабо – легкое головокружение, и только.

В: Кто первым приветствовал вас на МКС, когда вы открыли люк?

О:После успешной стыковки с МКС нам потребовалось еще около двух с половиной часов, чтобы повысить давление в месте стыковки, проверить герметичность, перевести «Союз» в режим гибернации, надеть летные костюмы и подготовиться к открытию люка. Юрий в это время активно обменивался сообщения со своими соотечественниками – Сергеем Волковым и Мишей Корниенко, надо было проверить многие показатели. Но и мы с Тимом не остались без внимания. По радио зазвучал знакомый голос парня из Нью-Джерси. Командир МКС Скотт Келли поздравил нас с прибытием в космос, а затем буднично спросил, чего бы мы хотели на обед. Он порылся в контейнерах с «бонусной едой» и достал то, что собирался разогреть. После всего того, что я только что пережил: свой первый запуск в космос, сближение со станцией, очень волнительную стыковку, – мне вдруг показалось, что я проделал весь этот путь, чтобы постоять в очереди в МакАвто. Я сказал Скотту, что хочу сэндвич с беконом, а сам не мог сдержать улыбку, понимая, насколько это необычная ситуация.