Макс Шелер - Проблемы социологии знания

Что же связывает эти три, на первый взгляд, разнонаправленные произведения? В «Предисловии к первому изданию» Шелер объясняет композиционный замысел «Форм знания и общества». Он называет свою «социологию знания» «новым словом» о путях развития человеческого знания и его форм, относительно же связи первых двух работ высказывается следующим образом: «…Исследования в области теории познания обречены на пустоту и бесплодность без одновременного изучения общественно-исторического развития высших родов знания и познания…» [353]. Социология знания должна, считает Шелер, преодолеть позитивистское учение о развитии знания, ставшее «основным пунктом в убеждениях научно образованных людей нашего времени» и предложить « новую , совершенно другую картину развития, в которой то, что Конту предстало в виде магистрального направления человеческого знания, оказывается лишь частным, второстепенным, а в некоторых отношениях даже попятным направлением западноевропейского мышления на небольшом отрезке всемирно-исторического движения знания» [354].

Социология знания призвана выявить «причины этого попятного второстепенного направления, в особенности причины отступления исканий метафизического познания в пользу, с одной стороны, позитивных наук, с другой – реставрации церквей» и «приоткрыть врата для входа в строго методичное метафизическое познание ». Под «метафизикой» Шелер подразумевает философию, причем в старом, если не сказать античном, смысле: это любовь к мудрости, которая начинается с «удивления» наличным бытием мира и переходит к вопросу о сущности так-бытия вещей и всего мироздания. «Расчистить свободный путь для этого способа мышления – одна из главных целей моей книги», – пишет он [355]. «Проблемы…», подчеркивает Шелер, будучи критикой философии истории и социальной философии позитивизма, находится с работой «Познание и труд», посвященной критике философского прагматизма, в отношении «свободной конвергенции и взаимодополнения». С концептуальной точки зрения, это означает следующее: «Такая конвергенция проявляется в особенности там, где речь идет о точном определении значения, которое имела и отчасти еще имеет практически-техническая установка человека европейского Нового времени на господство над миром (в противоположность чисто теоретической, любовно-созерцательной установке) для выработки изначально специфических исходных пунктов, целей и категориальных форм познания мира» [356].

Что касается небольшой социально-политической работы «Университет и народный университет», то она представляет собой практическое применение социологии знания Шелера к политике в области образования и науки. Впервые она была опубликована в 1921 г. в коллективной монографии «Социология системы народного образования», изданной по плану Кёльнского института социальных наук под редакцией Леопольда фон Визе. В ее основу лег доклад Шелера о кризисе немецкого университета, основные положения которого были опубликованы в еженедельнике «Westdeutsche Wochenschrift» (№ 31–36) в 1919 г. под названием «Внутренние противоречия немецких университетов» [357]. В ней он выдвигает конкретные предложения по реформированию системы высшего образования в Германии, исходя из своей философии человека и его познавательных способностей, т. е. основываясь на своей философско-социологической концепции знания. Таким образом, от объяснения авторского замысла мы переходим к главному вопросу: какова суть этой концепции?

Согласно Шелеру, его социология знания представляет собой часть социологии культуры – в отличие от социологии реальности, или реальной социологии. Оригинальность шелеровского понимания социологии выражается, по крайней мере, в двух аспектах. Во-первых, по его мнению, предметом социологии могут быть не только осознанные, рациональные социальные действия людей и овеществленные продукты этих действий, но и такие социальные действия людей, которые не являются осознанными и в этом смысле рациональными. В этом состоит главное отличие шелеровской концепции социологии от «понимающей» социологии Вебера. Шелер считает, что такое ограничение предмета социологии областью осознанного вступает в противоречие с реальностью и здравым смыслом. «…Мы отвергаем введенное Максом Вебером ограничение социологии доступными пониманию субъективными и объективными (=объективный дух) „смысловыми содержаниями“, – пишет он. – Если кто-нибудь убежден в чем-либо относительно божественного, или хода истории своего народа, или строения звездного неба, „потому что“ он относится к привилегированным сословиям или к угнетённым слоям, „потому что“ он – прусский чиновник или китайский кули, „потому что” он представляет собой по крови то или иное расовое смешение, то ни он сам, ни кто-либо другой не нуждается в том, чтобы „ знать “ или хотя бы даже „догадываться“ об этом факте» [358].