Бруно Виане - Путешествие Жана Соважа в Московию в 1586 году. Открытие Арктики французами в XVI веке

31 августа Петр и Семен приняли у себя шесть старшин парижского купечества [442]. Те сообщили, что, узнав от королевских советников о предложениях послов по установлению торговых связей между Францией и владениями царя, они пришли спросить, какие товары могли бы приобрести в Московии купцы королевства, а кроме того, в каком порту французским кораблям было бы удобнее их забрать. Они также попросили, чтобы им выдали документ, подписанный послами, в котором подтверждалось бы, что царь дарует подданным короля право посещать его владения и вести там торговые операции.

При посредстве доминиканца Урбановского [443], исполнявшего, как обычно, функции переводчика, им был дан ответ, что впредь французские торговцы могут совершенно спокойно привозить свои товары в большой царский порт Архангельск, чтобы их там продавать, взамен приобретая местные товары. Что касается документа, который они попросили, то этот вопрос послы будут обсуждать с королевским уполномоченным.

«Господа послы, – вновь заговорили представители парижского купечества, – мы совершенно верим вашим словам, настолько, что если бы оставалось время до зимы, мы бы тотчас снарядили не менее шести кораблей, груженных товарами, чтобы вести их в только что названный вами порт. К несчастью, уже слишком поздно, и суда, которые бы мы послали, оказались бы перед необходимостью зимовать в далеких краях, что было бы крайне невыгодно. Но будьте уверены, что в следующем году в Архангельске появятся французские корабли».

По приказу послов доминиканец добавил: «Когда, с Божьей помощью, корабли вашей нации соберутся везти товары в Архангельск, нужно следить, чтобы на борту у них среди прочих товаров не было ни водки, ни табака [444]. Перевозка этих двух товаров строго запрещена, и есть риск, что их конфискуют».

Старшины купечества поблагодарили послов за предостережение, пообещав последовать их совету. Затем Урбановский подробно рассказал им о товарах, которые французские купцы могли бы ввозить из Московии во Францию. «Среди перечисленных вами товаров, – заметили представители парижского купечества, – немало таких, которые точно найдут у нас сбыт: особенно мех горностая, куницы, мускусной крысы и выдры, а также шкуры, сало и конопля». Прежде чем попрощаться, они перечислили послам те товары, которые французские купцы могли бы ввозить в Архангельск; в первую очередь золото в монетах и вина белые и красные; а также многие другие ткани: сукно, парча, бархат, атлас, камча и проч.

А теперь скажем еще пару слов о франко-русских торговых связях в XVIII веке.

Еще дважды, в 1701 и в 1715 годах, государство обращалось к купцам из Сен-Мало с просьбой восстановить торговлю с Россией. Купцы поставили условием освобождение от налогов. Это была вежливая форма отказа: они знали, что власти на это не пойдут: слишком расстроены были финансы королевства. Между Швецией и Россией шла Северная война, и когда в 1715 году несколько купцов из Сен-Мало решили попытать удачи на новом пути в Петербург, их корабли были захвачены шведами, что не вдохновило купцов на продолжение усилий. Постоянные дипломатические отношения между Францией и Россией установились лишь с 1721 года, после Ништадтского мира, окончившего Северную войну.

Французы начали селиться в России, но торговый договор между Францией и Россией так и не был подписан до 1787 года (хотя проект был подготовлен в 1742 году). И хотя никто не мог этого предположить, момент был в очередной раз выбран неудачно – всего через два года во Франции началась революция. Вплоть до этого момента лишь небольшое количество французских кораблей приходило в Петербург. Хоть французские вина и составляли до одной пятой всего русского импорта, их привозили на кораблях третьих стран, поскольку русского торгового флота почти не существовало (он будет заметно развиваться в XIX веке). Так что торговые связи Франции с Россией оставались очень скромными. Однако влияние французской культуры в России стало весьма значительным во всех областях – и не прекращалось вплоть до революции 1917 года.

Проблемы церемониала никуда не делись. Посольство Потемкина прибыло из Испании, где чуть было не случился дипломатический инцидент: в письме испанской королевы к царю не забыли ни единый титул, но их иерархический порядок не был соблюден. Во Франции произошел похожий случай; предоставим слово князю Голицыну [445]:

Вернувшись в апартаменты, где они остановились по приезде, послы тотчас приказали переводчику Госенцу и доминиканцу Урбановскому приступить к проверке титулов царя в королевском письме. Выполнив эту задачу с требуемой тщательностью, Госенц и Урбановский заявили, что латинская копия безупречна, а вот в самом письме короля, написанном на французском языке, главные титулы его царского величества пропущены. Петр и Семен [446], самолично убедившись в этом, оповестили маршала де Бельфона. Он сравнил письмо с копией и без труда убедился, что упрек обоснован. Забрав оба письма из рук послов, маршал намеревался немедленно отнести их его королевскому величеству, чтобы получить нужные указания. Он сказал им, что отсутствие его не продлится долго, и предложил им сесть за стол, уверяя, что не замедлит к ним присоединиться. Петр Потемкин отвечал ему с чувством: «В этот столь печальный для нас миг, когда мы видим, как братская дружба, которая должна была сложиться между нашим государем и вашим, может быть разорвана навсегда; в этот момент, когда мы узнали, что король, в письме, которое он нам собственноручно вручил, счел нужным пропустить важнейшие титулы царя; мы скажем, что в подобное мгновение мы не только неспособны принять участие в застолье, но наша боль столь остра, что мы с трудом сможем выносить дневной свет; если что-то может нас удивить, так это то, что мы еще живы после того, как стали свидетелями бесчестья, причиненного нашему государю». Маршал де Бельфон [447]казался смятенным этой речью. Он поспешил уверить послов, что упущение, на которое они жалуются, случилось без ведома короля, в результате простого недосмотра. Поэтому он умолял их гнать прочь печаль, тем более что он собирался отправиться к его величеству за распоряжениями, вне всякого сомнения, благосклонными. Когда он уже готовился переступить порог, Петр Иванович счел нужным его предупредить, что ни он, ни дьяк Семен ни в коем случае не согласятся сесть за стол, прежде чем это дело будет окончательно улажено.