Пол Фассел - Класс - путеводитель по статусной системе Америки

В этой книге я буду рассказывать о некоторых видимых и слышимых признаках социального класса, но в основном буду фокусироваться на тех, что отражают выбор. Это означает, что я не буду касаться вопросов расовых отношений или, за редкими исключениями, религии или политики. Раса видна, но ее не выбирают. Религию и политические взгляды, да, обычно выбирают, однако они не проявляются явно – кроме разве что случаев, когда на лужайке перед домом возведена часовня или на бампере автомобиля красуется наклейка. При одном лишь взгляде на человека вы не можете определить, «римский католик» он или «либерал», а вместо этого ваш глаз отмечает: «вручную расписанный шейный платок», «паршивая рубашка из полиэстера» ; ваше ухо улавливает слова «параметры» или «касаемо». Пытаясь разобраться с подобными индикаторами, я руководствовался скорее чутьем и ощущениями, а не каким-то методом, который можно было бы отнести к «научным» – полагая, вслед за Артуром Марвиком, автором книги «Класс: образ и реальность» 6 6 Marwick A . Class: Image and Reality in Britain, France, and the USA since 1930. New York: Oxford University Press, 1980. , что «класс… – слишком серьезная штука, чтобы можно было доверить его социальным ученым».

И особенно серьезна эта штука в Америке – потому что у нас здесь нет удобной системы унаследованных титулов, рангов и почестей, каждому поколению приходится заново определять иерархии. Наше общество меняется быстрее, чем любое другое на планете, и американец может оказаться в почти уникальной ситуации, зайдя в тупик в поисках ответа на вопрос, а какое, собственно, место он в нем занимает. Вещи, указывавшие на принадлежность к определенному классу в 1930-х годах – белые льняные высокие носки для гольфа, хромовые шейкеры для коктейлей, жилеты с белым кантом, – сегодня уже вряд ли (если выразиться аккуратно) помогут в чем-либо разобраться. Вращаясь в обществе стремительно меняющемся, а не традиционном, американцы обнаруживают, что определить свое место в этом обществе им гораздо сложнее, нежели большинству европейцев. А с другой стороны, настойчивым лейтмотивом стучит призыв «Сделай это!». «Как у меня, получается?» – любил прореветь с трибуны мэр Нью-Йорка Эд Коч, и аудитория, как правило, мгновенно улавливала главный американский вопрос.

И потому, пишет британский философ Энтони Квинтон, нет ничего удивительного, что «книга об этикете в ее нынешнем формате – продукт преимущественно американский; Эмили Пост …и Эми Вандербильт – главные авторитеты». Причина этого в том, что Соединенные Штаты – в изрядной степени страна «пришлых новичков», и все они стремятся расположиться с наибольшей выгодой поближе к возможностям преуспеяния. «Есть среди них новички в географическом смысле, то есть иммигранты, – говорит Квинтон, – а есть и в экономическом – недавно разбогатевшие; наконец, есть и новички в смысле хронологическом – молодежь». И все они решают задачу, неизбежную в массовом обществе: добиться уважения. Актер-комик Родни Денджерфилд, сетующий на отсутствие уважения, относится к тому же национальному типу, что и персонаж, описанный Джоном Адамсом, который поделился своими наблюдениями еще в 1805 году: «Наградой… в этой жизни служат почет и восхищение окружающих, наказанием же – пренебрежение и презрение… У иных потребность в уважении так же настойчиво ощутима, как и естественные потребности, такие как голод, а презрение и небрежение приносят страданий не меньше, чем подагра или удар камнем…». Примерно тогда же ирландский поэт Томас Мур, уловивший особые трудности, которые навлекли на себя американцы своей эгалитарной конституцией, описал граждан округа Вашингтон как созданий,

Тридцать лет спустя в книге «Демократия в Америке» Алексис де Токвиль подметил ровно ту же – совершенно особую – проблему классовых устремлений. «Нигде, – пишет он,– граждане не кажутся такими маленькими, как в демократическом обществе» 7 7 Токвиль А . Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992. Кн. 2. С. 346. . И, соответственно, нигде нельзя наблюдать более усердных попыток достичь – слово «заработать» тут, пожалуй, все же неуместно – величия. В девятнадцатом же веке, но еще несколько позже, Уолт Уитман в «Демократических далях» (1871) утверждает: в США, где форма правления заточена на поддержание унификации или по крайней мере на иллюзию таковой), граждан неотступно будет преследовать тревога совершенно особого свойства: постоянная борьба за индивидуальное самоуважение, основанное на социальном одобрении. Иными словами, там, где каждый – кто-то, никому не стать любым [where everybody is somebody, nobody is anybody]. В недавнем опросе общественного мнения, проведенном Институтом Харриса (Louis Harris poll), 76 процентов респондентов ответили, что больше всего они хотят «уважения со стороны окружающих». Один рекламодатель, обращаясь к потенциальным покупателям кофейного столика, давеча рисовал перед ними образ, столь милый американскому сердцу: «Положитесь на свой хороший вкус – вот надежный, душевный, чуткий советчик, который обеспечит вам почтительное внимание в любой обстановке, какую вы только пожелаете себе представить».