Ямвлих Халкидский - О Пифагоровой жизни

Под третьим подразумевается Пифагор. Таков он был благодаря своему благочестию, и его считали таким справедливо. К клятвам все пифагорейцы относились очень осторожно, помня наставление Пифагора:

так что один из них, вынуждаемый законом дать клятву, хотя и собирался дать истинную клятву, но все же, ради соблюдения этого запрета, предпочел вместо клятвы подвергнуться штрафу в три таланта: такую сумму он был должен заплатить тому, кто привел его в суд.137 (145) Их мнение о том, что ничто не происходит самопроизвольно и случайно, но все совершается согласно божественному промыслу, особенно с людьми добрыми и благочестивыми, подтверждает рассказ о пифагорейце Тимариде из Тарента, который приводит Андрокид в книге «О пифагорейских символах». Когда Тимарид собирался отплыть, уезжая по каким-то обстоятельствам, друзья пришли проводить его, обнимая и напутствуя на прощание. И один из них, когда он уже всходил на корабль, сказал: «Пусть боги тебе дадут все, что ты хочешь, Тимарид!» А тот ответил: «Боже сохрани! Лучше я буду желать того, что боги сами мне посылают». Ибо он считал более осмысленным и благоразумным не сопротивляться божественному промыслу и не досадовать на него. Если кто-нибудь захотел бы узнать, откуда у этих людей такое благочестие, то нужно сказать, что наглядный образец пифагорейского числового учения о богах содержался у Орфея. (146) Не вызывает сомнения, что, заимствовав идею у Орфея138, Пифагор написал книгу о богах, которую он также назвал «Священным словом», потому что он как бы сорвал цветок в самой мистической части сочинений Орфея, независимо от того, было ли это сочинение его собственным, как утверждает большинство авторов, или сочинением Телавга, как говорят некоторые известные и наиболее заслуживающие доверия пифагорейцы, ссылаясь на записки Пифагора, адресованные им своей дочери Дамо, сестре Телавга. Эти записки, как сообщают, после смерти Дамо были переданы Битале, ее дочери, и Телавгу, сыну Пифагора, который по достижении совершеннолетия стал мужем Биталы. Телавг, разумеется, был юным, когда умер Пифагор, и он был оставлен при своей матери Теано. Из этого «Священного слова» (или «Слова о богах», встречаются оба названия) ясно, кто передал Пифагору сочинение о богах. Ведь там сказано: «Это слово о богах я, Пифагор, сын Мнемарха, постиг, пройдя посвящение в Либетрах Фракийских139 с помощью Аглаофама. Он сообщил мне мистическое знание, что Орфей, сын Каллиопы, наставленный матерью на горе Пангей, говорил, что вечная сущность числа является наиболее провидящим принципом всего неба, земли и находящейся между ними природы, более того, она есть корень постоянства божественных людей, богов и демонов». (147) Из этих слов ясно, что идею о том, что сущность богов определяется числом, он заимствовал у орфиков. С помощью тех же чисел он делал удивительные предсказания и совершал служение богам соответственно числам, считая такое служение наиболее родственным их природе. Это можно понять вот откуда (ведь нужно представить какое-нибудь доказательство для подтверждения слов): поскольку Абарид продолжал совершать жертвоприношения по своему обряду и совершал предсказания по распространенному у всех варваров типу – посредством жертвоприношения животных, особенно птиц (ибо считается, что внутренности птиц дают наиболее точные предсказания), Пифагор, желая не лишать его стремления к истине и показать ему, как это сделать более достоверными методами, без крови и умерщвления жертвы (особенно потому, что считал петуха посвященным солнцу), осуществил для него то, что называется совершенной истиной, построенной на арифметической науке. (148) Вера в богов была у него от благочестия. Он всегда предписывал не питать недоверия ни к удивительным рассказам о богах, ни к учениям о богах, поскольку боги могут все. А божественные учения (которым следует верить) подразумевают те учения, которые передал Пифагор. Его ученики до такой степени верили и усваивали то, что они считали правильным, что когда какой-то пастух рассказал Эвриту из Кротона, слушателю Филолая, что в полдень слышал из могилы голос Филолая (а он умер много лет назад), и при этом голос как бы пел, то Эврит спросил пастуха: «Что за лад был, скажи, умоляю?» Когда кто-то спросил Пифагора, что предвещает видеть во сне давно умершего отца, который разговаривал со спящим, то он сам ответил: «Ничего, как ничего не предвещает то, что ты разговариваешь сейчас со мной»140. (149) Одежду он носил белую и чистую, постель также была белой и чистой. Одежда и постель были из льна, так как овчинами он не пользовался.141 И он передал этот обычай ученикам. О высших существах он говорил иносказательно и по всякому случаю вспоминал богов и воздавал им почести, так что даже за обедом совершал возлияния богам и призывал каждый день прославлять в гимнах высших существ. Он обращал внимание на изречения, оракулы и знамения, в общем, на все случайное. (150) В жертву богам он приносил ладан, просо, жертвенные лепешки, соты, миро, другие благовония, а животных ни сам он не приносил в жертву, ни кто-либо из философов его школы, достигших созерцания; другим же ученикам, акусматикам или политикам, он предписывал иногда приносить в жертву одушевленных существ: вероятно, петуха, или барана, или какое-нибудь другое новорожденное животное, быков же приносить в жертву запрещал. Свидетельством почитания им богов служит и то, что он призывал не клясться всуе именем богов. Поэтому Силл, пифагореец из Кротона, ради того, чтобы не приносить клятву, даже заплатил денежный штраф, хотя и собирался принести истинную клятву.142 Пифагорейцам же приписывают такую клятву (благоговейно избегая упоминания имени Пифагора, так же, как очень скупо они упоминают имена богов, они указывают на него, говоря о муже, открывшем четверицу):