Ямвлих Халкидский - О Пифагоровой жизни

Все подобные предписания что-либо делать или не делать имеют целью согласование действий с волей божества, и это первый принцип, и вся жизнь пифагорейцев состоит в следовании богу, и это принцип их философии: смешно поступают люди, ищущие источник блага где-то в другом месте, а не у богов. Это похоже на то, как если бы кто-нибудь в стране, где правит царь, стал бы прислуживать какому-нибудь начальнику, пренебрегая самим главным начальником, царствующим над всеми. Люди, по их мнению, поступают именно так. Ведь если есть бог и если он – господин всего, то, по единодушному мнению пифагорейцев, нужно просить благо у господина, потому что все дают блага тем, кого любят и кому рады, а с теми, к кому питают противоположные чувства, и поступают противоположным образом. Поэтому ясно, что следует делать то, что богу угодно. (138) Это нелегко узнать, если не прибегнуть к помощи того, кто слышал бога, или узнать это от самого бога, или посредством божественного искусства. Вот почему они придают большое значение искусству предсказания, так как только оно позволяет истолковать волю богов. Однако их занятия кажутся достойными тем, кто считает, что боги существуют, а для тех, кто либо существование богов, либо искусство предсказания считает наивным, глупо и то, и другое. В их запретах многое взято из мистерий, потому что они воспринимают эти запреты такими, какие они есть, не считают их хвастливой ложью и полагают, что они исходят от некого бога. И все пифагорейцы единодушно доверяют этому (вере в божественное), например, баснословным рассказам об Аристее из Проконнеса131, Абариде Гиперборейском и другим рассказам такого рода. Они верят всем таким рассказам, и сами достаточно имеют такой опыт, и сохраняют в памяти такого рода истории, кажущиеся баснословными, так как верят всему, что ведет к божеству. (139) Например, такой случай: Эврит рассказывал, будто пастух сказал, что, когда он пас неподалеку от могилы Филолая скот, он слышал, как кто-то пел. Эврит, нисколько не усомнившись, спросил, какой был лад. Оба были пифагорейцы, а Эврит – ученик Филолая132. Говорят также, что один человек как-то рассказал Пифагору, что ему приснилось, будто он разговаривал с умершим отцом, и спросил: «Что это предвещает?» Пифагор же сказал ему, что это ничего не предвещает, но говорил он с отцом по-настоящему. «Как ничего не предвещает то, что ты сейчас разговариваешь со мной, – добавил он, – также и тот разговор ничего не предвещает». Так что, учитывая все это, пифагорейцы не себя считают простодушными, а тех, кто не верит этому. Ведь дело обстоит не так, что для бога одно возможно, а другое невозможно, как думают изощряющиеся в мудрости, но для бога возможно все. И есть начало стихов, которые, как они говорят, принадлежат Лину133, но, вероятно, они сочинили их сами:

(140) Подтверждением своих представлений они считают то, что первый, кто изрек это, был не случайный человек, но бог. И одна из их акусм звучит так: «Кто ты, Пифагор?» Они говорят, что Пифагор – это Гиперборейский Аполлон. Доказательства этого такие: Пифагор на атлетических состязаниях, вставая, показал золотое бедро, а также он принимал Абарида Гиперборейского134 и отобрал у него стрелу, с помощью которой тот передвигался. (141) Абарид, как говорят, пришел из страны гиперборейцев, собирая золото для храма Аполлона и предсказывая мор. Он останавливался в святилищах, и никогда не видели, чтобы он пил или ел. Говорят также, что у лакедемонян он принес предупредительные жертвы, и поэтому в Лакедемоне никогда больше не было мора. Итак, отобрав у Абарида золотую стрелу, которая у него была и без которой он не мог находить дорогу, Пифагор сделал его своим учеником. (142) А в Метапонте, когда какие-то люди выразили желание, чтобы им досталось то, что находилось на подплывавшем корабле, Пифагор сказал им: «Точно, будет вам мертвец». И оказалось, что судно везло мертвеца. В Сибарисе Пифагор поймал толстую ядовитую змею и отпустил ее, и то же сделал в Тиррении с маленькой змеей, укус которой был смертелен. В Кротоне, как говорят, он гладил белого орла, а тот сидел спокойно. Когда кто-то захотел послушать его, он сказал, что не будет говорить, пока не появится какое-нибудь знамение, и после этого в Кавлонии появилась белая медведица. Он опередил человека, собиравшегося сообщить ему о смерти сына, и сказал о ней сам. (143) Миллию из Кротона Пифагор напомнил, что тот был Мидасом, сыном Гордия, и Миллий отправился в Азию, чтобы совершить на его могиле обряд согласно указаниям Пифагора.135 Рассказывают также, что человек, купивший дом Пифагора и все перерывший в нем, никому не осмелился сказать, что он в нем видел, и за этот проступок как за святотатство он был схвачен в Кротоне и казнен, ведь видели, что он взял отвалившуюся от статуи золотую бороду. Пифагорейцы рассказывают эти истории и подобные им, чтобы им верили. Поскольку относительно всего сказанного нет расхождений и поскольку невозможно, чтобы это происходило с человеком, то пифагорейцы считают ясным, что необходимо воспринимать сказанное им как слова существа высшей природы, а не просто человека. Это и означает следующая загадка. (144) Они говорят, что