Роб Данн - Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть

В случае с Бахул жители деревни решили бороться. Но сделали они это только после того, как в их деревню приехал Джим Корбетт. Корбетт тогда был совсем молодым человеком, почти мальчиком, но он пришел в деревню, чтобы убить тигрицу. Он хотел вернуть жителям мир и покой. С возрастом Корбетт стал величайшим охотником на тигров-людоедов, но слава пришла к нему много позже. В то время он чувствовал лишь полную свободу действий, присущую юности, и бравировал своим мощным ружьем. Благодаря оружию он сумел превратить свой страх в ярость, а бегство в борьбу. Первым делом он решил найти тигрицу, и ему не составило труда быстро вычислить верный курс. Недалеко от большого дуба он обнаружил кровь и бусинки с ожерелья Бахул и пустился в погоню по горячим следам. Пройдя совсем небольшое расстояние, Корбетт едва не задохнулся сначала от ужаса, а потом от ярости. Он обнаружил ножку девочки в луже крови. Бахул определенно была мертва.

Корбетт наклонился и нежно прикоснулся к детской ножке. Склонившись над ней в печали, он вдруг понял, что совершил ошибку. Корбетт испытывал весьма специфическое чувство. Волосы на руках встали дыбом, по коже побежали мурашки. Джим ощутил неуемное желание убежать. Все эти реакции являются врожденными и подсознательными, а возникли они, когда Корбетт услышал шум падающей земли. Звук донесся сверху, с близлежащего холма. Это была тигрица, смотревшая на охотника с вершины. Ее тяжелые мощные лапы с шорохом сминали рыхлую сухую почву. Адреналин хлынул Корбетту в кровь, вызвав в мозгу – за неимением более подходящего слова – настоящий взрыв. Сердце заколотилось так сильно, словно хотело выпрыгнуть из груди. Какая-то часть существа Корбетта была на сто процентов уверена, что он сейчас погибнет, как Бахул, и побуждала его к немедленному бегству.

Тигрица медленно отвернулась от Корбетта и продолжила подниматься вверх по холму. Стараясь побороть страх, Корбетт крепче ухватил ружье. Он пошел вслед за тигрицей и с удивлением обнаружил, что стал слышать массу новых звуков. Он слышал, как колышутся от ветра листья на деревьях, как жужжат бесчисленные насекомые, а подойдя ближе к зверю, услышал его приглушенное рычание. Адреналин не только вызывает страх, он также обостряет все чувства. Корбетт шел по следам тигрицы, слыша неумолчный стук то ли своего, то ли ее сердца. Он шел за зверем весь вечер до тех пор, пока гормоны и стремительно бежавшая по жилам кровь не утомили его. Теперь Корбетт уже не мог понять, где находится тигрица и в какой стороне расположена деревня, поэтому начал паниковать. Он преодолевал холмы, заросшие ежевикой и гигантским папоротником, до тех пор, пока небо не стало сначала темно-синим, а потом черным. Фонаря у Корбетта не было, поэтому тигрица могла его видеть, а он ее – нет. Корбетт вдруг понял, что находится в узком ущелье, заканчивающемся тупиком. У него было ружье, но в тот момент он чувствовал себя таким же голым и беспомощным перед лицом опасности, как и безоружный человек. Он снова услышал тигрицу. Пятясь, Корбетт вышел из леса и пошел назад по своим собственным следам, понимая, что зверь следует за ним по пятам. Он дышал так шумно, что перестал слышать дыхание тигрицы.

Корбетт уцелел и смог вернуться в деревню. Там он собрался с мыслями и успокоился. Завтра он попробует применить новую тактику, придумает что-нибудь другое. Тем временем из ложбины у околицы деревни доносился рев тигрицы.

Никто не может точно сказать, когда люди начали регулярно охотиться. Конечно, мы издавна охотились на насекомых, улиток, а иногда извлекали из нор мелких грызунов. Но как насчет крупной дичи? Ответ скрывается в грудах костей копытных животных, смешанных с человеческими костями. Эти груды находят повсюду в Африке, Европе и Азии. Антропологи давно и бесплодно обсуждают этот вопрос. В своих спорах они скрещивают ручки и карандаши, сжимая их в руках, которые сравнительно недавно сжимали копья. Ученые орудуют письменными принадлежностями, ворчат и ругаются, но разгадки нет до сих пор. Единственное, что можно определенно сказать, так это то, что до изобретения соответствующих орудий охота была редкой и, как правило, не слишком удачной.

Но даже когда появились первые орудия, они не очень помогли древним людям – по крайней мере сначала. В течение первых пятисот тысяч лет нашей истории у нас вообще ничего не было, кроме камней с заостренными краями, которыми можно было разбивать кости и добывать из них питательный костный мозг. Эти орудия сделали нас в чем-то похожими на гиен, только менее опасными и ловкими, чем эти животные. Со временем острые камни стали прикреплять к длинным палкам, и в результате получились копья. Копья в сочетании с быстрым бегом и громким криком позволили загонять животных, вначале стадных и не очень крупных. Это произошло приблизительно в то же время, когда волки начали превращаться в более социальных животных. Днями мы охотились на дичь бок о бок с волками, а по ночам прятались от них. Превращение хоть и медленно, но прогрессировало. В ходе двух детально документированных раскопок археологи показали, что люди постепенно перешли от охоты и употребления в пищу медленно размножавшихся и медленно передвигавшихся животных, таких как черепахи и улитки, к охоте на все более быстро размножающихся и передвигающихся животных, таких как кролики, а затем и птицы [96]. После того как черепахи и улитки были успешно истреблены, а кролики сбежали в более укромные места, более важной стала охота на оленей и других крупных травоядных животных. В некоторых местах, например в регионах с холодным климатом, где зимой было мало растительной еды, охота стала насущной необходимостью.