Джейн Плант - Ваша жизнь в ваших руках. Как понять, победить и предотвратить рак груди и яичников

Как бактерии развивают устойчивость к антибиотикам, так и некоторые опухоли быстро становятся устойчивыми к химиотерапевтическим лекарствам. Они могут развить устойчивость к нескольким препаратам, даже если в организм вводился всего один. Я прошла курс лечения метотрексатом, фторурацилом и циклофосфамидом. Первые два «притворяются» другими веществами, участвующими в биохимических реакциях клеток. Метотрексат – химический аналог фолиевой кислоты, включенной в удвоение участков ДНК, которые несут генетическую информацию во время деления клеток (митоза). Замена метотрексатом фолиевой кислоты лишает клетки способности копировать ДНК. Циклофосфамид (Американское национальное научное общество относит его к канцерогенам, то есть к веществам, способным вызывать рак) химически связывается с определенными участками ДНК, приводя к разрывам и образованию неправильных связей между или внутри цепей молекулы. Подобно радиотерапии, химиотерапия опирается на способность нормальных клеток восстанавливаться, в то время как раковые клетки разрушаются навсегда, утрачивая возможность ремонтировать свою ДНК.

Мои сеансы химиотерапии проходили по четвергам две недели подряд; затем следовали три недели перерыва и новый цикл лечения. За полгода я прошла 12 сеансов. В больнице врачи сделали все, чтобы уменьшить дискомфорт и стресс. Несмотря на это, у меня осталось мрачное впечатление. В ответ на просьбу честно оценить мои шансы на выживание, чтобы я могла составить план для своих детей, подготовить их к тому, что произойдет, и сделать распоряжения относительно их будущего, мне сказали, что осталось от трех до шести месяцев, если очень повезет.

Перед началом каждого курса я проходила ряд процедур: меня взвешивали и брали анализ крови и мочи, чтобы узнать уровень красных и белых кровяных телец, на основании чего делался вывод, могу ли я продолжать лечение. Когда результаты были готовы, я встречалась с врачом, который выписывал лекарства для химиотерапии, опираясь на полученные результаты. Затем я отправлялась за ними в больничную аптеку, чтобы не отнимать время у врачей – что, как вы узнаете далее, сыграло очень важную роль. Лекарства выдавались в большом открытом отделении, где было много людей, получавших препараты от всевозможных видов рака. Сперва мне вводили в вену метотрексат, а затем ставили капельницы с остальными растворами, прикрепленными к стойке.

От неприятностей, связанных с лечением, никуда не деться. В течение четырех-пяти часов после сеанса я чувствовала себя нормально, а затем на меня нападала жестокая тошнота и рвота, даже если в желудке было пусто. Впрочем, когда мое лекарство от тошноты сменили на ондансетрон, блокирующий рецепторы мозга, ответственные за тошноту, проблема значительно уменьшилась, и я стала возвращаться на работу через пару дней после сеанса.

Однажды с моей подругой, которую я сопровождала на химиотерапию в другую больницу, произошел неприятный случай, говорящий о том, как важно участвовать в собственном лечении, если вы хотите иметь лучшие шансы на выживание. Врач взял результаты стандартных тестов моей подруги, сделанных перед химиотерапией, и ввел в компьютер, чтобы высчитать дозировку согласно ее новому весу (доза считается на основе роста и веса). Когда мы забрали лекарства, я прочла этикетки (как делаю это всегда) и увидела, что концентрация растворов удвоена по сравнению с прежними дозами, хотя должна быть немного ниже, поскольку вес уменьшился. Отдав лекарства медсестре, я сказала ей об этом и попросила тщательно проверить дозировку прежде, чем приступать к сеансу. Через час мы с подругой пошли узнать, что происходит, и только после того, как обещали не подавать на больницу в суд, медсестра призналась, что врач действительно выписал двойную дозу относительно требуемой. Глядя на концентрацию на этикетке и думая о беседе с врачом, я в конце концов поняла, что случилось. В графу, где должен находиться рост, врач ввел значение веса.

Я не стала обвинять молодого доктора. В онкологических клиниках врачи работают в невероятном напряжении. Однако необходимо лучше контролировать качество и систему проверки. Компьютерной программе следует задать параметры, при нарушении которых появляется предупреждение и подсчет дозы блокируется (никто не может вырасти на метр за три недели!). Я написала письмо администрации больницы, объяснив, что случилось с моей подругой. В нем я заметила, что химические лаборатории в Британской геологической службе обрабатывают десятки тысяч камней, проб почвы и воды в год, но у нас существует точная система контроля и обеспечения качества. То, что случилось в одной из лучших больниц национальной системы здравоохранения, не могло произойти в геологической лаборатории БГС! В национальной службе здравоохранения используются слабые информационные технологии, и многие врачи и медсестры плохо обучены работе с ними, если обучены вообще. Даже сейчас на высокие технологии тратится менее двух процентов бюджета национальной службы. Там, где работаю я, на них приходится более 25 % нашего бюджета, и преимущества таких затрат в плане эффективности, уровня качества, экономии, способности собирать и обрабатывать информацию продолжают расти.