Себастиан Хаффнер - План «Ост». Как правильно поделить Россию

И с этим приглашением к войне Гитлер сделал самое большое одолжение американскому президенту Рузвельту. Потому что Рузвельт уже больше года пытался спровоцировать Гитлера к войне своей все более открытой поддержкой Англии, а в конце и прямыми военными действиями в Атлантике. К войне, которую Рузвельт, единственный среди всех противников Гитлера, без сомнения хотел и считал необходимой, но ввиду сопротивления в собственной стране не мог начать сам.

Гитлер благоразумно больше года не позволял себя спровоцировать и, наоборот, все время пытался отвлечь Америку от участия в европейской войне, ободряя и усиливая Японию, которая угрожала Америке. И как раз теперь эта отвлекающая политика привела к самому большому успеху: 7 декабря Япония напала на американский флот в Пирл-Харборе в Тихом океане и начала со своей стороны войну против Америки. Если бы Германия и дальше держалась тихо, то как мог бы Рузвельт вместо войны с Японией выступить против Германии, которая ему ничего не сделала? Как он мог бы объяснить это американскому народу? Своим объявлением войны Гитлер выполнил за него эту работу.

Может быть, он сделал это из верности своему союзнику Японии? Но об этом нельзя серьезно говорить. Не было никакого обязательства Германии к участию в войне, которую Япония начала на свой страх и риск – то же и в обратном направлении. Немецко-японско-итальянский тройственный пакт от сентября 1940 года был чисто оборонительным союзом.

Соответственно и Япония не участвовала в немецком нападении на Россию. Наоборот: когда в апреле 1941 года немецкое нападение на Россию было еще необозримо, Япония заключила с Россией соглашение о нейтралитете, которое корректно соблюдалось. И с русско-японской военной границы в Маньчжурии были отозваны сибирские дивизии, которые остановили наступление на Москву.

Гитлер не только юридически, но также и морально был бы совершенно прав, рассматривая японскую войну против Америки как желательную отвлекающую операцию помощи, которой она могла бы быть для Германии. Но он мог бы с той же холодной улыбкой смотреть на нее, как Япония наблюдала немецкую войну против России. К тому же он ведь тоже ничего не мог сделать для того, чтобы Япония оказывала ему какое-нибудь активное содействие. И он не был тем человеком, который позволил бы оказывать влияние на свою политику сентиментальным чувствам, в особенности в отношении Японии, об этом даже не требуется говорить.

Нет, не японское нападение на Пирл-Харбор побудило Гитлера самому ввести Америку в немецкую войну, от чего он ее раньше по мере сил удерживал, а успешное русское контрнаступление под Москвой, которое подтверждало интуитивный вывод Гитлера, «что победа больше не может быть достигнута». Об этом можно говорить с некоторой уверенностью. Но это не объясняет поведения Гитлера. Даже рассматривая это как шаг отчаяния, объявление войны Америке не имело никакого смысла.

Было ли это объявление войны завуалированным призывом о помощи? Ведь в декабре 1941 года выявилось не только то, что потом подтвердилось в дальнейшем ходе войны – что Россия с ее более чем двумястами миллионами населения была просто мощнее, чем Германия с ее восьмьюдесятью миллионами. Выявилось и другое: когда русскому народу стали ясны намерения Гитлера, немецкой силе была противопоставлена сила русского народа. С этого момента был ясен также исход: русские были сильнее прежде всего потому, что для них решался вопрос жизни и смерти.

Контрнаступлением под Москвой русские доказали свою вновь обретенную волю к борьбе. Мгновенной «наполеоновской» катастрофы при двойном действии русского наступления и русской зимы удалось избежать не в последнюю очередь благодаря силе воли Гитлера. Но можно себе представить, что Гитлер теперь хотел вызвать англо-американское западное вторжение в Германию, чтобы, по меньшей мере, проиграть войну не против России, а против западных держав, от которых побежденная Германия могла надеяться на более мягкое обращение. Однако против этого говорит то, что тремя годами позднее, когда дело действительно дошло до выбора, лучше ли принять смертельный удар с Запада или с Востока, Гитлер сделал обратный выбор. Против этого говорит также и то, что Гитлер точно знал американское отставание в мобилизации и вооружении: зимой 1941/42 годов западные державы при всем их желании были еще неспособны к вторжению, американцы еще меньше, чем англичане.