Анджела Стент - Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений

Опасения относительно России повлияли и на политику администрации Буша в области продвижения демократии. Армитедж вспоминает, как спросил у кого-то из высокопоставленных немецких чиновников, сколько, по их мнению, России потребуется времени на переход к демократии. Те ответили, что если у ГДР это займет 40 лет, то России потребуются все 70 {39}. Даже если в американских правительственных кругах кое-кто и страшился возвращения коммунизма, решимости и желания переделывать российское общество у этих людей не было. Зато очень утешало отсутствие эксцессов: в России не намечалось ни югославского сценария полномасштабной гражданской войны с этническими чистками, ни повального голода, ни экономического краха, ни ядерного конфликта с Украиной. Вашингтон проводил политику сдержанности. В тот выборный год Белый дом занимали совсем иные заботы.

И все же администрация Буша предприняла ряд значительных шагов. В 1992 году была созвана международная конференция по вопросам помощи России, на которой было объявлено о подготовке пакета многосторонней помощи на сумму в $24 млрд. Были проведены еще три конференции доноров. Но многое из обещанного тогда России так и не дошло до нее. Один из ключевых советников Ельцина Анатолий Чубайс утверждал, что если бы те $24 млрд поступили в Россию, они весьма благотворно повлияли бы и на Россию, и на состояние российско-американских отношений: «Печально, что так получилось. Соединенные Штаты упустили шанс» {40}. Конгресс все же утвердил «Закон о поддержке свободы» [10], который предусматривал выделение средств на демократизацию. Кроме того, США создали Совет североатлантического сотрудничества (возглавляемый НАТО форум, куда были включены все постсоветские государства) и выдвинули предложение заключить СНВ-2 (Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений) для дальнейшей ликвидации ядерных арсеналов. Однако о перспективах фундаментальных перемен в России в публичной риторике упоминалось мало и ожидания в отношении глубины этих перемен были весьма скромны.

Осмотрительная российская политика Джорджа Буша-старшего отличалась от политики пришедших ему на смену администраций Билла Клинтона и после – Джорджа Буша-младшего. На словах эти президенты выражали приверженность идее укрепления российско-американских отношений, поддерживали крупные политические инициативы в этой области, что породило надежды на возможность качественных изменений в двусторонних отношениях. Но надежды эти так и не оправдались.

Незадолго до того, как принести президентскую присягу в январе 1993 года, Билл Клинтон провозгласил, что происходящее в России – «нечто самое фантастическое в истории. Это не просто конец коммунизма или конец холодной войны – это уже прошло, с этим уже покончено. Там начинается что-то, причем что-то новое . Понять, что это, как с этим работать и как нам действовать, чтобы все двигалось в нужном направлении, – вот что от нас требуется» {41}. В самом деле: трудная задача поддерживать трансформацию посткоммунистической России и определять ее новое место на международной арене все восемь лет, что Клинтон занимал президентский пост, требовала от его администрации массы внешнеполитических усилий. Все эти годы интенсивные и временами достаточно бурные личные взаимоотношения американского и российского президентов определяли характер двусторонних отношений США и России.

Администрация Клинтона с самого начала дала повод для радужных надежд на восстановление американо-российских отношений в ходе второй – и более амбициозной по замыслу – перезагрузки со времен краха СССР. Однако к концу второго президентского срока Клинтона стало ясно, что эти ожидания не оправдались. Не исключено, что им и не суждено было оправдаться. Было очевидно, что отношения с Россией в лучшем случае можно назвать выборочным партнерством, в рамках которого уживались сотрудничество и конкуренция, пускай и всякий раз в иных пропорциях. Что бы ни случилось, Россия за это время ни при каких обстоятельствах не превратилась бы в демократию западного образца, а влияние Америки на внутреннее развитие России так и осталось бы ограниченным.

Каркас двусторонних отношений, выстроенный в эти годы, во многих аспектах предопределил характер взаимоотношений между Вашингтоном и Москвой на годы вперед как по процедуре, так и по содержанию. Многие вопросы, по которым Клинтон и Ельцин вели споры, и по сей день не прояснены. И вообще за последние двадцать лет в отношениях между США и Россией наблюдалось гораздо больше преемственности, чем готовы были бы признать республиканцы или демократы. И это потому, что, как выразился один сотрудник президентских администраций Буша-старшего и Буша-младшего, «иметь дело приходится с тем, что тебе досталось от предшественника» {42}.