Джим Бэгготт - Бозон Хиггса. От научной идеи до открытия «частицы Бога»

Тем временем поиск начался и в США. В Национальной ускорительной лаборатории (NAL) [99]в Чикаго был построен крупнейший в мире протонный синхротрон, достигший расчетной энергии 200 ГэВ в марте 1972 года. Итальянский физик Карло Руббиа из Гарварда, Альфред Манн из Пенсильванского университета и Дэвид Клайн из Висконсинского университета использовали генерируемые синхротроном пучки мюонных нейтрино для поиска безмюонных событий. Команда ЦЕРНа ушла вперед, но их предварительные данные были неокончательными. Честолюбивый Руббиа решил стать первым.

Найти безмюонные события было легко. Трудно было доказать, что они происходят из слабых нейтральных токов. Когда Мюссе представил новые предварительные данные в начале 1973 года, не было ни торжественных фанфар, не заявлений об открытии, к которому все так стремились.

Преимущество группы из Национальной ускорительной лаборатории позволило догнать физиков ЦЕРНа. Их синхротрон был мощнее, он был способен создавать больше событий с рассеянием мюонного нейтрино за меньшее время. Их детектор также работал с более крупной массой мишени, чем Гаргамель, что повышало шансы обнаружения событий с рассеянием. Все эти факторы сказались на уменьшении воздействия фоновых нейтронов, но ничего нельзя было сделать с мюонами, которые рассеивались под большими углами и «убегали» от обнаружения. Руббиа со своей гарвардской командой пытался учесть долю этих событий при помощи компьютерных симуляций, для этого он вычитал их теоретически предполагаемое количество из количества безмюонных событий, установленных экспериментально, чтобы таким образом получить количество истинных мюонных событий.

Это был довольно натянутый компромисс, и Манна с Клайном одолевали глубокие сомнения. Руббиа, понимая, что физики ЦЕРНа тоже накапливают массу данных, сильно торопился [100]. Манн и Клайн слишком хорошо осознавали, что подобное напряжение может легко привести к самообману, к убеждению в существовании чего-то, чего на самом деле не существовало. Они призывали к осмотрительности.

Известия об успехе физиков Национальной ускорительной лаборатории достигли ЦЕРНа в июле 1973 года.

В письме Лагарригу Руббиа заявил, что они накопили «около ста однозначных событий» [с нейтральными токами] [101]. Дальше он предложил обеим группам опубликовать данные о своих находках одновременно. Лагарриг вежливо отказался. Физики ЦЕРНа установили истинно безмюонные события в столкновениях мюонных нейтрино с нуклонами и оценили отношение событий с нейтральными токами к событиям с заряженными как 0,21. Для столкновений с мюонными антинейтрино отношение составило 0,45. После этого физики объявили, что наконец-то нашли слабые нейтральные токи, и отправили статью в журнал Physics Letters. Журнал опубликовал ее в сентябре.

По расчетам группы Национальной ускорительной лаборатории, отношение нейтральных к заряженным токам для столкновений с мюонным нейтрино и антинейтрино составляло 0,29, что вполне согласовалось с результатами ЦЕРНа [102].

В этот критический момент у Руббиа истекла американская виза, и, хотя он был профессором в Гарварде, ему грозила депортация. На апелляционном слушании в Службе иммиграции и натурализации США он вышел из себя. Не прошло и суток, как он уже был на борту самолета, улетающего из страны.

Без Руббиа сотрудники Национальной лаборатории пошли на попятную. Их статью, представленную в журнал Physical Review Letters в августе, отвергли рецензенты, озабоченные тем, что не была как следует решена проблема исключения ошибочных безмюонных событий. Тогда Клайн и Манн перестроили детектор, намереваясь решить вопрос так или иначе.

Истинные безмюонные события сразу же исчезли, а отношение нейтральных к заряженным токам упало всего до 0,05. Физики Национальной ускорительной лаборатории убедились, что предыдущие результаты были заблуждением.

Руббиа был также заметной фигурой в ЦЕРНе и решил поднять шум. Он сказал генеральному директору ЦЕРНа Виллибальду Йенчке, что коллектив Гаргамеля совершил большую ошибку. ЦЕРН по-прежнему был в глубокой тени по сравнению с более известными американскими соперниками, и его репутация в мире пострадала из-за предыдущих промахов. Многие европейские физики склонялись к мнению, что результаты Гаргамеля ошибочны, и даже один из ведущих физиков ЦЕРНа поставил половину своего винного погреба на неверность результатов. Йенчке пришел в ужас при мысли, что репутация ЦЕРНа снова пострадает, и созвал физиков Гаргамеля на совещание. Оно было похоже на допрос в инквизиции.