Роберт Масси - Николай и Александра

Ровно в восемь официальный прием заканчивался, и император шел обедать с семьей. Чтобы показать, что аудиенция окончена, царь вставал и подходил к окну. Посетителей заранее предупреждали, чтобы у них не оставалось на этот счет сомнений, как бы ни был с ними любезен государь. «Боюсь, я утомил вас», – вежливо произносил царь, заканчивая беседу.

«Гости были редко. В 9 часов в открытом платье и бриллиантах, которые государыня всегда надевала к обеду, она поднималась наверх помолиться с наследником. Государь занимался до 11 часов».

Часто император приходил после ужина в гостиную и читал вслух, в то время как жена и дочери занимались рукоделием. «Одно из самых светлых воспоминаний, – признавалась впоследствии Вырубова, – это уютные вечера, когда государь бывал менее занят и приходил читать вслух Толстого, Тургенева, Чехова и т. д. Любимым его автором был Гоголь. Государь читал необычайно хорошо, внятно, не торопясь, и это очень любил». Иногда, желая угодить дамам, читал им какой-нибудь английский роман. Николай Александрович одинаково хорошо читал по-русски, по-английски и по-французски, неплохо знал немецкий и датский. Книгами царя снабжал его личный библиотекарь, в обязанности которого входило приобретать каждый месяц десятка два лучших книжных новинок, появившихся в мире. Книги Николай Александрович складывал в известном порядке и не любил, если этот порядок нарушался.

Иногда вместо чтения семейство разглядывало фотографии. Вырубова вспоминала: «Их Величество лично клеили свои альбомы, употребляя особый белый клей, выписанный из Англии. Государь любил, чтобы в альбоме не было бы ни одного пятнышка клея, и, помогая ему, надо было быть очень осторожным. Государыня и великие княжны имели свои фотографические аппараты. Фотограф Ган везде сопутствовал Их Величествам, проявляя и печатая их снимки. У императрицы были большие зеленые альбомы с собственной золотой монограммой в углу; лежали они все в кабинете».

Дни, проходившие в приятном однообразии, заканчивались вечерним чаепитием в одиннадцать часов. Иногда к чаю приходил в двенадцать часов ночи император. «После чая государь уходил писать свой дневник», – отмечала Вырубова. Затем забирался в белый кафельный бассейн, в котором можно было плавать. Добравшись до постели, обычно тотчас засыпал, если не мешала супруга, продолжавшая читать, хрустя при этом печеньем.

Детские находились над Сиреневой гостиной императрицы. «Тишину этой комнаты нарушали звуки рояля сверху, где великие княжны поочередно разучивали одну и ту же пьесу, или же когда пробегут по коридору, и задрожит хрустальная люстра», – писала Вырубова. Попасть наверх можно было на лифте или по лестнице.

Четыре великие княжны, обитавшие в этих просторных, хорошо проветриваемых комнатах, воспитывались в строгой простоте, как и подобает внучкам Александра III, отличавшегося спартанскими привычками. Спали они на жестких кроватях с волосяными матрасами, почти без подушек и каждое утро принимали холодные ванны по утрам и теплые по вечерам. Вырубова вспоминала: «У императрицы при детях была сперва няня англичанка и три русские няни, ее помощницы. С появлением наследника она рассталась с англичанкой и назначила его няней вторую няню». И англичанка, и русские няни были строги, хотя и не без слабостей. Так, русская няня, назначенная Ольге Николаевне, была не прочь приложиться к бутылке. Застав ее однажды в постели в обществе казака, ее тотчас уволили. Няня Марии Николаевны, мисс Игер, увлекалась политикой и все время обсуждала дело Дрейфуса. «Однажды, забыв о том, что Мария находится в ванне, она снова принялась разбирать это дело, – вспоминала младшая сестра государя, великая княгиня Ольга Александровна. – Мария, с которой ручьями текла вода, вылезла из ванны и принялась бегать нагишом по коридору дворца. К счастью, я подоспела вовремя и, подхватив девочку, отнесла ее мисс Игер, которая все еще продолжала разглагольствовать о деле Дрейфуса».

Прошло много лет с момента гибели четырех дочерей последнего русского царя, проживших такую короткую жизнь, и о личных их качествах нам теперь трудно судить. Лишь вокруг имени Анастасии Николаевны, самой младшей из великих княжон, ходит много толков. И не только из-за особенностей ее детского характера, сколько в связи с невероятными, зачастую фантастическими претензиями, предъявлявшимися многочисленными самозванками после екатеринбургского злодеяния. Однако можно определенно сказать, что все четыре девушки отличались друг от друга, и с возрастом разница эта становилась всё заметнее.