Роберт Масси - Николай и Александра

Впервые за триста четыре года существования монархии на молебне не упоминается имя государя». В связи с отречением императора в Могилеве состоялись митинги. Вечером в городе устроили иллюминацию, по улицам бродили толпы народа и что-то кричали. В окнах городской управы, напротив окна кабинета государя, вывесили два огромных кумачовых флага. Свитские офицеры один за другим принялись удалять с погон царские вензеля и срезать адъютантские аксельбанты. Государь отнесся к этому снисходительно, и 8 (21) марта Алексеев телеграфировал Брусилову: «Низложенный император понимает такую необходимость и разрешил немедленно снять вензеля и аксельбанты».

На второй день пребывания его величества в Ставке из Киева приехала императрица Мария Федоровна. «Известие об отречении Ники поразило нас, как удар грома, – вспоминала великая княгиня Ольга Александровна, находившаяся в то время с родительницей в Киеве. – Мы были в недоумении. Мама была в ужасном состоянии. Она твердила, что большего унижения она в жизни не испытывала… Во всем она винила Аликс». Прибывший в Могилев поезд вдовствующей императрицы подошел к царской платформе. Спустя несколько минут в своем автомобиле подъехал Николай Александрович. Поздоровавшись с двумя казаками, стоявшими у дверей вагона, он вошел. Государь оставался наедине с матерью два часа. Когда Сандро вызвали к ним, Мария Федоровна сидела и плакала навзрыд. Государь, глядя себе под ноги, стоял неподвижно и курил.

Вдовствующая императрица пробыла в Могилеве три дня. Жила она в своем вагоне. Почти все время проводила в обществе сына. Они вдвоем совершали поездки в автомобиле и каждый вечер вместе обедали. Именно сын утешал мать. Обычно веселая, остроумная, находчивая, решительная, умеющая владеть собой, она была на себя не похожа: испуганная, испытывающая чувство стыда, несчастная. И сын помогал императрице-матери обрести себя, придавал ей твердость и мужество.

Находясь в Могилеве, государь, по существу, не имел связи с семьей, остававшейся в Царском Селе. Желая как можно скорее вернуться к своим близким, он ждал разрешения от Временного правительства покинуть Могилев. Разрешение было дано, но в Петрограде стали распространяться слухи, будто бывший император вернулся в Ставку с тем, чтобы с помощью армии подавить революцию или же «открыть фронт немцам». Словно сорвавшись с цепи, газеты печатали мерзкие истории, героями которых был Распутин и императрица, и статейки, подробно рассказывавшие о «предательстве» императрицы. Поэтому, главным образом для того, чтобы защитить государя и его семью, 7 (20) марта Временное правительство приняло постановление: «Признать отреченных императора Николая II и его супругу лишенными свободы». Императрица подлежала аресту в Царском Селе 8 (21) марта, государь – в Могилеве. В тот же день четыре комиссара Временного правительства, прибывшие в Ставку, отправляются с ним в Царское Село.

Перед отъездом государь и вдовствующая императрица в последний раз позавтракали вместе. В три часа дня прибыл экстренный поезд с представителями новоиспеченного правительства. Без четверти четыре Алексеев вместе с четырьмя делегатами уведомили государя о решении Временного правительства. Поднявшись, Николай Александрович нежно поцеловал мать. Никто из них не ведал, что сулит им грядущее, хотя оба и надеялись встретиться в Крыму или в Англии. Перед расставанием императрица-мать горько заплакала. Оставив родительницу, Николай Александрович пересек платформу и сел в свой поезд, стоявший на соседнем пути. Свистнул паровоз. Рывок – и состав тронулся. Стоявший у окна государь с улыбкой махал рукой матери. Несколько минут спустя, когда императорский поезд превратился в едва различимое на горизонте пятно, отошел от платформы и поезд Марии Федоровны, возвращавшейся в Киев. Ни гордая императрица-мать, ни ее сдержанный старший сын не знали, что им не суждено более встретиться [108].

Перед отправлением царского поезда на платформе выстроились провожавшие государя офицеры Ставки. По свидетельству генерала Д. Н. Дубенского, «государь вышел из вагона императрицы-матери и прошел в свой вагон. Он стоял у окна и смотрел на всех, провожавших его. Почти против его вагона был вагон императрицы-матери. Она стояла у окна и крестила сына. Поезд пошел. Генерал Алексеев отдал честь императору, а когда мимо него проходил вагон с депутатами, он снял шапку и низко им поклонился».