Роберт Масси - Николай и Александра

23 ноября, рассказывает Жильяр, «в Подолии государь делал смотр знаменитой Кавказской кавалерийской дивизии, полки которой вновь покрыли себя славой. Среди них были кубанские и терские казаки на высоких седлах, с длинными тонкими пиками, в мохнатых папахах, придававших им свирепый вид. Когда мы тронулись в обратный путь, эта масса кавалерии вдруг двинулась, развернулась по обе стороны дороги и понеслась галопом, взбираясь на возвышенности, спускаясь по круче оврагов, перескакивая через препятствия, и проводила нас до вокзала стремительной лавиной, в которой люди и лошади сталкивались, падали наземь. Воздух оглашался дикими криками кавказских горцев. Зрелище было одновременно страшное и величественное».

Отец и сын побывали не только в частях, но посетили также города, фабрики, верфи и больницы. В Одессе, писал император, «на улице толпились молодые солдаты, кадеты, ученики военных школ и народ – это так напомнило мне весеннее пребывание там. Но теперь около меня было наше сокровище. Он сидел с серьезным лицом, все время отдавая честь. Сквозь гомон толпы и крики „ура“ мне удалось уловить женские голоса, кричавшие: „Наследник, ангел, красавчик!“ Страшно трогательно! Он также слышал это и улыбался им». Однажды, вспоминал царь, котенок Алексея убежал и спрятался под штабелем досок. «Мы надели шинели и отправились на его поиски. Нагорный, светя фонарем, тотчас его нашел, но проказник никак не хотел вылезать. Он не хотел слушаться Алексея. Наконец мы схватили котенка за заднюю лапку и вытащили его через узкую щель». Вернувшись в Ставку после месячной поездки на поезде, император радостно докладывал супруге: «Алексей великолепно выдержал нагрузку. Лишь иногда у него возникало небольшое кровотечение из носа».

Видно, не в силах примириться с тем, что супруг и сын попали «в мужской монастырь», императрица время от времени приезжала в Ставку вместе с дочерьми, иногда приглашая с собой и А. А. Танееву (Вырубову). Жили они в поезде. По утрам, когда царь работал, государыня сидела на берегу реки или посещала семьи крестьян и железнодорожников. В полдень за дамами приезжали штабные автомобили, чтобы доставить их в губернаторский дом ко второму завтраку. К концу дня, пока августейшее семейство совершало совместные прогулки, автомобили возвращались к царскому поезду за прислугой, парадными платьями и драгоценностями, которые надлежало надевать к обеду государыне и ее дочерям. В доме, где жили одни мужчины, дамам с большим трудом удавалось найти уголок, где можно было переодеться.

Увидев Александру Федоровну во время обеда, Хенбери-Вильямс нашел, что она «гораздо общительнее, чем он ожидал. Она призналась, что очень робела, придя в комнату, где собрались главы союзных военных миссий и целое созвездие русских офицеров. Когда она услышала чей-то смех, лицо ее посветлело, и беседа полилась рекой. Удивительно, как мало нужно, чтобы развеселить ее. Она так гордится Россией и так страстно желает победы союзникам… Война для нее ужаснее, чем для многих других. Но, по словам императрицы, она видит в ней „выход из мрака к свету победы. Мы должны победить“».

Пока цесаревич находился в Ставке, заботы о его здоровье лежали на плечах государя. В своих письмах он подробно рассказывал жене обо всем, что происходило с сыном. В конце ноября 1915 года он писал: «Когда мы вечером прибыли сюда в поезде, то Бэби дурил, делал вид, что падает со стула, и ушиб себе левую руку (под мышкой), потом у него не болело, но зато распухло. И вот, первую ночь здесь он спал очень беспокойно, то и дело садился в постели, стонал, звал тебя и разговаривал со мной. Через несколько минут засыпал, – это повторялось каждый час до 4-х ч. Вчерашний день он провел в постели. Я всем объяснял, что он просто плохо спал, и я тоже, – да это и было так. Слава Богу, нынче все прошло, – только он очень бледен, и было маленькое кровотечение из носа. В остальном он совершенно такой, как всегда, и мы вместе гуляли в садике».

Год спустя, в июле 1916 года, Николай Александрович писал: «Нынче утром, когда мы еще лежали в постели, Алексей показал мне, что у него не сгибается в локте рука; затем измерил температуру и заявил, что собирается весь день пролежать в постели». В ноябре того же года царь сообщал жене: «Маленький растянул вену в верхней части правой ноги… Ночью он то и дело просыпался и стонал во сне». На следующий день была сделана такая запись: «Нога Бэби время от времени болит, и большую часть ночи он не спит. Когда я ложусь спать, он старается не стонать».