Делия Стейнберг Гусман - Сегодня я увидела…

Он различает звуки, которые не доступны нашему слуху, и предупреждает, что вдалеке что-то происходит. Он всегда понимает, что я собираюсь уехать и оставить его одного, а за несколько дней до моего возвращения он точно знает, что я скоро вернусь. Нервничая, почти в истерике, он бросается на мои чемоданы и одежду, словно умоляя, чтобы его не покидали. Но он умеет ждать.

Он спит тогда, когда сплю я, и пытается бодрствовать вместе со мной. Но струящийся сквозь окна солнечный свет мягко убаюкивает его, и он лишь время от времени приоткрывает глаза, проверяя, здесь ли я. Он обнюхивает мои книги и терпеливо слушает ту же музыку, что и я. Однажды я захотела научить его танцевать… Но он решил, что это уже чересчур.

Сегодня я увидела, как он пушистым клубочком свернулся у моей кровати и пристально наблюдает за мной своим гипнотическим взглядом, чтобы не упустить ни малейшего моего движения или зова. Я увидела, как этот кот узнает меня – не только глазами, но и своим беспокойным носиком, всегда готовым различить запах хозяйки среди тысяч запахов окружающих его людей.

Я увидела, что он старается выйти из состояния безмятежного покоя и даже заговорить – если бы это было возможно! – чтобы я смогла понять его. Конечно, его горлышко издает только мяукающие звуки, но все они разные. Он особым образом зовет меня (кто знает, как звучит мое имя на его кошачьем языке!) и по-разному мяукает, чтобы заставить меня понять, что ему нужно.

Но больше всего я люблю его великолепное мурлыканье. Это «мур-мур» для меня бесценно. В такой форме он ясно выражает ту привязанность, которую я почувствовала в нем и, боюсь, не нашла во многих знакомых мне людях. Мурлыча, он не просит ни пищи, ни тепла, не требует ответа, не ждет ничего взамен: это просто любовь, это радость от того, что после стольких часов раз луки он снова рядом со мной. Это ощутимое проявление чувств маленького пушистого тельца, свернувшегося возле своей хозяйки и поднимающего к ней свои бездонные голубые глаза, молчаливые, но ласковые.

Сегодня я словно впервые увидела в моем коте безмолвное обещание верности, странную ностальгию по ушедшим временам, которые мне не довелось узнать, и уверенность в мире будущего, где никогда не будет недостатка в такой щедрой и верной любви, способной преодолеть огромное расстояние, отделяющее животное от человека.

Сегодня я увидела моего кота и, что любопытно, он тоже увидел меня.

Сегодня я увидела аиста. Как символ наступившей весны, он вернулся в свое гнездо на высокой башне и, как символ неизменности циклов, высиживает своего будущего птенца, который скоро родится во славу природы и на радость воображению людей.

Увидев аиста, я еще раз осознала, как неумолимо исполняются законы природы и насколько мудры эти существа, разумность которых мы привыкли считать чем-то чисто символическим. Это был не просто аист, это было не просто гнездо. Это был тот самый аист, который каждую весну возвращался из жаркой Африки и занимал одну и ту же башню, одно и то же гнездо, исполнял один и тот же ритуал, проявляя постоянство, которого так часто недостает нам.

Свобода аиста, как сказали бы философы-стоики, заключается в его подчинении птичьим законам. Он свободно покидает свое гнездо с наступлением первых холодов, свободно пролетает километры за километрами, пока не достигнет теплого южного пристанища, свободно дожидается северной весны и так же свободно возвращается к гнезду, которое считает своим, на свою землю, на свою башню, в свой мир. Не думаю, чтобы он долго размышлял, прежде чем предпринять свое даль нее путешествие или осесть в своем зимнем или летнем гнезде. Он просто живет согласно естественной философии крылатого существа, живет в том совершенном ритме, который и заставил меня пристальнее взглянуть на эту птицу.

Аист побудил меня задуматься о множестве бескрылых людей, чья жизненная позиция основана на сомнении и неопределенности, о тех, кто считает, что свобода заключается в возможности каждый день менять свое мнение и разрушать сегодня то, что было построено вчера, ибо нет ничего долговечного, начиная с нас самих. Однако аист не сомневается ни в чем.

Он напомнил мне, как много детей рождается нежеланными и нежданными, изначально обреченными на случайность. Но аист точно знает то время, одно и то же каждый год, когда должен родиться его птенец.

Аист подтолкнул меня к размышлению о том, как часто так называемые «существа разумные» пасуют только из страха перед тем, «что скажут люди», и всегда внимательно прислушиваются к мнению моды. А гнездо аиста не выходит из моды, и сам он ни от кого не требует одобрения своей упорядоченной и стабильной жизни.