Делия Стейнберг Гусман - Сегодня я увидела…

Эвтерпа улетела, окутанная облаком вуалей и мелодий, извлекая из своей флейты чудесные звуки и в их ритме поднимаясь вверх.

Уйдя, муза оставила мне еще одну тайну. Ее флейта – полая, она позволяет ветру свободно проходить через себя; она лишь собирает его, изменяет и вновь от пускает на волю, превратив в музыку, которую может уловить наш слух. Эвтерпа тоже «полая», она чиста, как первые лучи утреннего солнца, а потому способна наполняться красотой и гармонией… А мы – какие мы? Несчастные тростинки, закупоренные глиной времени, покрытые мхом страстей и испорченные ржавчиной безволия…

Человеку нужно, как показала мне Эвтерпа, очиститься и открыться внутренне, тоже стать «полым», проявить свою наивысшую силу благодаря другой, идеальной силе. И тогда зазвучит его собственная флейта; тогда мир узнает гармонию – пока еще скрытую, – которую способен создавать Человек.

Спасибо тебе, Эвтерпа, за эту весть и за то, что позволила увидеть себя. Обещаю больше никогда не терять тебя из виду.

Сегодня я увидела Талию, музу Комедии… Лицо ее озаряла едва заметная улыбка, и на мгновение мне показалось, что она смеется надо мной, над всеми нами, над нашей жизнью и нашими заботами, столь чуждыми тонкому душевному складу музы.

До крайности озабоченная повседневными проблемами, я попыталась отогнать это видение. Мне захотелось стереть из сознания этот изящный смеющийся образ – я подумала, что сейчас более уместны не веселье и комедия, а слезы и драма. Но мое желание немного запоздало, поскольку муза, среди прочих ее дарований, обладает способностью разъяснять сложное.

Я увидела ее и поняла, что если мы не «драматизируем» наше собственное существование, то начинаем жить в атмосфере комедии. Тогда все, что происходит, мы можем увидеть как бы со стороны, и это вызовет в нас самих ироническую улыбку или сострадание к тому, что обычно повергает нас в отчаяние.

Я вспомнила детство, свои старые игры. Тогда я считала, что с утра до вечера должна исполнять какую-то роль – как правило, важную и значительную; мне даже приходилось следить за своими словами и жестами, поскольку они казались немного утрированными в той обстановке, которая меня окружала. Но предполагалось, что когда-нибудь это представление закончится, тяжелый занавес наконец закроется, и я тоже смогу закрыть глаза и спать «по-настоящему», а не на воображаемой сцене. Тогда, в детстве, сама того не желая и не осознавая, я находилась ближе к Талии, чем сейчас. А сейчас мне понадобилось увидеть ее саму, чтобы суметь хоть немного понять ее тайну.

Да, жизнь – великая комедия. И мы даже не можем утверждать, что свободно выбираем себе роли и что можем их менять. Если беспристрастно окинуть взглядом историю, в большинстве ее важнейших событий мы сможем увидеть определенную неотвратимость, словно всеми этими событиями управляли какие-то невидимые нити, направляя их, по доброй воле или вопреки ей, к кульминации представления. Во времена моей музы эти невидимые нити назывались Судьбой и мудрые люди изо всех сил стремились познать механизм их действия…

Да, жизнь – это комедия. Мы все, как и Талия, носим гротескную маску, которая на самом деле не смеется и не рыдает, а в зависимости от того, как мы на нее смотрим, изображает то радость, то печаль. Все мы скрываемся под этой маской, которая, вместо того чтобы выражать наше настроение, заботливо скрывает его, ведь никто – и даже мы сами – не должен знать, что в действительности происходит в нашей душе. Все мы играем в великой комедии, надеясь, что яркий антураж и заученность поз заменят уверенность в себе и зрелость, которых мы не сумели достичь.

Но эта комедия древней музы – не средство забыться в смехе, не рецепт безответственности и даже не развлечение. Комедия – это школа жизни, и все, кто играют в ней, – то есть все мы – должны извлекать те уроки, которые постепенно приведут нас от антуража и внешних, материальных масок к глубокой, скрытой реальности души, которая проходит свой опыт в театре бытия.

Мы должны посмотреть на себя со стороны, как зрители, посмеяться над своими ошибками, посочувствовать своим неисчислимым заблуждениям и в конце концов изобразить ужасную гримасу досады и иронии, которая свидетельствует о том, что мы познали самих себя, играя эти роли. И тогда мы поймем ценность комедии и улыбки. Тогда мы узнаем, что и на сцене, и в зрительном зале самое важное – быть хорошими актерами и хороши ми зрителями, хорошими людьми, которые вполне осознают реальность, но готовы менять ее к лучшему, вкладывая в игру жизни все свои силы и способности.