Гровер Ферр - Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда

Голос. А обязанности?

Сталин. И обязанностей больше, чем у других членов Секретариата, нет. Я так полагаю: есть Политбюро – высший орган ЦК; есть Секретариат – исполнительный орган, состоящий из 5‑ти человек, и все они, эти пять членов Секретариата, равны. Практически так и велась работа, и никаких особых прав или особых обязанностей у Генсека не было. Не бывало случая, чтобы Генсек делал какие-либо распоряжения единолично, без санкции Секретариата. Выходит, таким образом, что института Генсека, в смысле особых прав, у нас не было на деле, была лишь коллегия, называемая Секретариатом ЦК. Я не знаю, для чего ещё нужно сохранять этот мёртвый институт. Я уже не говорю о том, что этот институт, название Генсека, вызывает на местах ряд извращений. В то время как наверху никаких особых прав и никаких особых обязанностей на деле не связано с институтом Генсека, на местах получились некоторые извращения, и во всех областях идёт теперь драчка из-за этого института между товарищами, называемыми секретарями, например, в национальных ЦК. Генсеков теперь развелось довольно много, и с этим уже связываются на местах особые права. Зачем это нужно?

Шмидт. На местах можно упразднить.

Сталин. Я думаю, что партия выиграла бы, упразднив пост Генсека, а мне дало бы это возможность освободиться от этого поста. Это тем легче сделать, что в Уставе партии не предусмотрен пост Генсека.

Рыков. Я предлагаю не давать возможности товарищу Сталину освободиться от этого поста. Что касается генсеков в областях и местных органах, то это нужно изменить, не меняя положения в ЦК. Институт Генерального секретаря был создан по предложению Владимира Ильича. За всё истекшее время, как при жизни Владимира Ильича, так и после него оправдал себя политически и целиком и в организационном, и в политическом отношении. В создании этого органа и в назначении Генсеком товарища Сталина принимала участие и вся оппозиция, все те, кого мы сейчас исключили из партии; настолько это было совершенно несомненно для всех в партии (нужен ли институт Генсека и кто должен быть Генеральным секретарем). Этим самым исчерпан, по-моему, целиком и полностью и вопрос о завещании (ибо этот пункт решён), исчерпан оппозицией в то же время так же, как он был решён и нами. Это же вся партия знает. Что теперь изменилось после XV съезда и почему это нужно отменить институт Генсека?

Сталин. Разбита оппозиция.

Далее следует ещё один длинный монолог Рыкова, столь же сумбурный и непонятный, как и предыдущий. О растерянности Рыкова можно судить по тому, что многие слова он вычёркивал, затем восстанавливал, потом заменял другими, и так много раз. Интересно отметить, что Сталин не внёс ни единого изменения в текст своего выступления, настолько оно было обдумано заранее. В конце концов Рыков вновь предложил отвергнуть предложение Сталина.

Голоса. Правильно, голосуй!

Рыков. Есть предложение голосовать.

Голоса. Да, да!

Рыков. Голосуется. Кто за предложение товарища Сталина уничтожить институт Генерального секретаря? Кто против? Кто воздержался? Нет.

Сталин. Товарищи, я при первом голосовании насчёт освобождения меня от обязанностей секретаря не голосовал, забыл голосовать. Прошу считать мой голос против.

Голос с места. Это не много значит» [109].

IV.16 октября 1952 года. В воспоминаниях Акакия Мгеладзе читаем:

«…На первом Пленуме ЦК КПСС, созванном после XIX съезда партии (я был избран членом ЦК и участвовал в работе этого Пленума), Сталин действительно поставил вопрос о том, чтобы его освободили либо от поста Генерального секретаря ЦК КПСС, либо от должности Председателя Совета Министров СССР. Он ссылался на свой возраст, перегрузку, говорил, что кадры выросли и есть кому его заменить, например, Председателем Совета Министров можно было бы назначить Н. И. Булганина, но члены ЦК не удовлетворили его просьбу, все настаивали на том, чтобы товарищ Сталин остался на обоих постах» [110].

Хрущёв был не безучастным зрителем, а одним из самых рьяных проводников репрессивной политики. В. П. Пронин, председатель Моссовета в 1939–45 годы, в интервью «Военно-историческому журналу» (№ 10, 1991) отмечал:

« Вопрос: А Хрущёв? Какие воспоминания остались о нём?

Ответ:…Он активно способствовал репрессиям. Дело в том, что над ним висел дамоклов меч. В 1920 году Хрущёв голосовал за троцкистскую платформу. И поэтому, очевидно, боясь расправы, сам особенно усердно “боролся” с беспечностью, утерей политической бдительности, политической слепотой и т. д. Хрущёв санкционировал репрессии большого количества партийных и советских работников. При нём из 23 секретарей райкомов города почти все были арестованы. И почти все секретари райкомов области. Были репрессированы все секретари МК и МГК партии: Кацелененбоген, Марголин, Коган, Корытный… Все заведующие отделами, включая помощника самого Хрущёва. Хрущёв, будучи уже на Украине, на Политбюро в 1938 году настаивал на репрессиях и второго состава руководителей Московского городского комитета партии.