Франсуа Керсоди - Уинстон Черчилль - Власть воображения

Черчилль тщательно готовился к переговорам, и, пересекая Атлантику на борту линкора «Принс Уэлский», чувствовал себя, как школьник перед экзаменом. Сопровождавший его Гарри Гопкинс нашел даже более сильное сравнение: «Можно было подумать, будто Уинстон поднимался на небеса для встречи с Господом Богом…» В разговоре с Эйвереллом Гарриманом британский премьер произнес обезоруживающие слова: «Я задаюсь вопросом, понравлюсь ли президенту». В любом случае, все было сделано, чтобы переговоры прошли успешно: оба лидера, страстные любители всего морского, встретились на борту самых мощных кораблей своих флотов на рейде военно-морской базы Плейсентиа-Бэй, переданной год назад британцами США. Обоих сопровождали ближайшие советники, начальники штабов и министры иностранных дел; сама секретность, окружавшая четырехдневные переговоры, гарантировала им широкую известность.

Встреча двух соблазнителей, столь же решительно настроенных соблазнять, как и быть соблазненными, просто не могла завершиться провалом; значит, это будет успех. Премьер-министр и президент симпатизировали друг другу, церемонии и проявления англо-американского единства на борту двух мощных кораблей впечатляли даже самых сдержанных наблюдателей, совещания начальников штабов обеих стран позволили обменяться весьма полезными взглядами на будущее; наконец, Атлантическая хартия, заключенная в день отъезда и задуманная как обычное коммюнике для прессы, получит в мире большой резонанс в силу провозглашенных в ней возвышенных целей: никаких территориальных аннексий; никаких пересмотров границ без явно выраженной на то воли народов; уважение права народов на избрание формы государственного устройства; доступ всех стран к мировым ресурсам и снятие ограничений с торговли; сотрудничество наций в области экономического развития; восстановление мира, который позволит всем нациям жить в безопасности в пределах их границ; свобода морей и океанов; отказ от применения силы; создание постоянно действующей системы мировой безопасности и пр. Эффект был тем сильнее, что никто не знал о мелочной торговле, предшествовавшей ее составлению, и об ожесточенных ссорах, последовавших за опубликованием.

По возращении в Лондон Черчилль заявил, что полностью удовлетворен и даже восхищен исторической встречей. В действительности у него были все основания для горького разочарования: Рузвельт не захотел слышать о проекте дипломатического коммюнике для предостережения Японии на случай ее новой экспансии в Азии в ущерб британским интересам; американские начальники штабов, демотивированные безопасным положением Западного полушария и дискуссиями в Конгрессе по вопросу увеличения призыва в армию, почти не проявили интереса к Ливии, Египту, бомбардировкам Германии или помощи Сталину оружием; церемонии, политические реверансы и шутки не могли скрыть тот факт, что Рузвельт, несмотря на все уважение к отваге и энергии своего собеседника, считал его империалистом ушедшей эпохи, чьи предубеждения и порывистость достойны глубокого недоверия; но главное, президент не принял на себя никаких обязательств по вступлению США в войну. Тот факт, что по возвращении в Вашингтон он даже позволил себе уточнить, что «ничего не изменилось» и что «США не стали ближе к войне», стал официальным подтверждением провала, который Черчилль предпочел бы не афишировать.

Осень 1941 г. была для Англии тяжелой и мрачной: бомбардировки ее городов не прекращались, унося ежемесячно тысячи жизней; росли потери торгового флота в Северной Атлантике, несмотря на то что теперь американские корабли сопровождали морские конвои от побережья США до Исландии; немцы подходили к Москве, и Сталин без конца требовал поставок оружия и открытия «второго фронта» в Западной Европе с целью отвлечь от СССР часть немецких дивизий; в Африке и на Ближнем Востоке генерал де Голль, недовольный примиренческой политикой Лондона в отношении правительства Виши, проявил себя ненадежным и мстительным союзником; разведка доносила о возросшем давлении Берлина на Испанию с целью побудить Франко присоединиться к готовящейся немецкой атаке на Гибралтар; в Ливии британцы топтались на месте, и Черчилль, утратив терпение, заменил Уэйвелла на генерала Очинека, а в середине ноября сместил Дилла с должности начальника имперского Генерального штаба, назначив вместо него генерала Брука; МИ-6 докладывала, что немцы продвигаются в области ядерных исследований, используя тяжелую воду из Норвегии для создания атомного заряда, и тогда Черчилль под нажимом профессора Линдеманна преодолел скептицизм британских военных и чиновников, заставив максимально ускорить атомные исследования под кодовым обозначением «Тьюб Эллойз», но технические и финансовые возможности страны все еще не позволяли реализовать проект такого размаха; с отставкой премьер-министра Коноэ и приходом ему на смену генерала Того в середине октября стала еще более реальной вероятность японской агрессии в Юго-Восточной Азии, которой Великобритания не могла противостоять в одиночку. Вот почему Черчилль, всегда стремившийся отыскать лучик света даже в полной темноте, продолжал осаждать Вашингтон: «Еще ни один влюбленный, – скажет он, – не уделял столько внимания капризам своей дамы сердца, сколько я уделяю капризам Франклина Рузвельта».