Франсуа Керсоди - Уинстон Черчилль - Власть воображения

И тут случайное происшествие изменило ход событий: 24 августа из-за ошибки штурмана немецкие самолеты сбросили бомбы на пригород Лондона. Гитлер категорически запретил бомбить английскую столицу, но Черчилль не мог этого знать, да и не хотел; для него была преодолена еще одна ступенька на лестнице террора, и ради поднятия духа соотечественников и просто из чувства мести он приказал на следующий день провести налет возмездия на Берлин [162]. С военной точки зрения решение было неразумное: британские бомбардировщики того периода поднимали мизерный груз, имели маленький радиус действия, а до Берлина от английских берегов было в шесть раз дальше, чем до Лондона от французского побережья. Операция закончится провалом: из восьмидесяти одного бомбовоза, поднявшегося в воздух, до Берлина доберутся всего двадцать девять, причинив германской столице почти незаметный ущерб. Но вопреки доводам разума Черчилль заупрямился, в последующие дни бомбардировки продолжались. И вот 1 сентября, когда немецкая авиация почти поставила на колени британские ВВС, методично разрушая аэродромы, радары, центры управления и коммуникации, Гитлер неожиданно потерял терпение и решил провести массированные карательные рейды на Лондон и крупные английские города. «Мы сотрем их города с лица земли!» – вопил он, выступая 4 сентября в центральном дворце спорта «Шпортпаласт»…

Для немцев это была роковая ошибка. Когда 6 сентября люфтваффе переключилось с военных целей на большие города, британские ВВС после понесенных потерь были на последнем издыхании. И если гражданским в пылавших день и ночь городах теперь приходилось несладко, для военных, напротив, забрезжил луч надежды: спасительная передышка позволила восстановить линии связи, аэродромы и пункты управления и пополнить поредевшие эскадрильи. Меньше чем за неделю британский феникс возродился из пепла: пилоты Королевских ВВС устроили настоящее избиение, сбив только за один день 15 сентября пятьдесят шесть немецких самолетов, из них тридцать четыре составили бомбардировщики. Для Гитлера такой уровень потерь был неприемлем, к тому же с 6 сентября англичане проводили опустошительные бомбежки немецких войск в местах сосредоточения от Гавра до Остенде. Решительно, немцам не удавалось обеспечить необходимые условия для вторжения, тогда как погода начинала стремительно ухудшаться. «На суше, – признался фюрер, – я – герой, на море – трус». 17 сентября он решил отложить проведение операции «Морской лев» «впредь до новых распоряжений», хотя подготовка к вторжению продолжалась по всему оккупированному европейскому побережью.

Черчилль выиграл битву за Англию, потому что повел себя импульсивно и непрофессионально. А Гитлер проиграл ее, потому что действовал точно так же! У судьбы случаются довольно странные капризы, но, как всегда, она проявила к Уинстону неизменное расположение [163]. В Лондоне не могли знать, что вторжение отложено (тем более что воздушные налеты на крупные английские города продолжались, но они обходились немцам так дорого, что скоро бомбардировщики перешли исключительно на ночной режим), однако данные воздушной разведки показывали некоторое снижение активности на немецком берегу и исчезновение ряда кораблей. Черчилль, до того ожидавший вторжение с полным спокойствием, ждал его теперь с нетерпением. Во время битвы за Англию он проявил поразительную активность, способную удивить кого угодно. Казалось, он был везде и сразу; его видели инспектирующим оборонительные позиции на пляжах, аэродромы, посты управления, береговые укрепления, верфи, авиационные заводы, боевые корабли, радиолокационные станции, дивизии первой линии, части территориальной обороны, полевые госпитали и центры по проведению испытаний нового оружия; его встречали за осмотром разрушений, причиненных бомбардировками, в лондонских доках или среди руин Ист-Энда, где он бормотал слова утешения людям, лишившимся крова; и даже на стрельбище можно было заметить силуэт полного и сутулящегося человека в светло-сером костюме и шляпе с мягкими полями, который тщательно целился в мишень, пожевывая кончик огромной сигары.

По завершении всех этих экскурсий премьера офицеры штабов и министры бомбардировались запросами и замечаниями по всем мыслимым и немыслимым вопросам. Записка к военному министру: «Я был неприятно удивлен, констатировав, что 3-я дивизия распылена в пятидесяти километрах от побережья, вместо того чтобы, как я предлагал, отвести ее в тыл и держать в резерве в полной боевой готовности для отражения любого серьезного вторжения. И что еще более удивительно, пехотные части этой дивизии не обеспечены автобусами для их транспортировки к местам ввода в бой. Исправить эти недочеты немедленно не составляет труда». Генералу Исмею: «Что делается для того, чтобы побудить жителей портовых зон, находящихся под угрозой, самостоятельно строить для себя надежные укрытия на случай вторжения, и какая им в этом оказывается помощь? Примите меры незамедлительно»; «14-дюймовое орудие, смонтированное на площадке у Дувра, должно как можно скорее открыть огонь по немецким батареям, которые находятся еще в процессе установки на мысе Гри-Нэ, пока они еще не в состоянии ответить». Профессору Линдеманну: «Если бы мы могли располагать большим количеством прожекторов и орудий с радионаведением, противовоздушная оборона шагнула бы далеко вперед. Соберите ваши идеи и факты с тем, чтобы я мог придать наивысший приоритет и максимальный импульс этому делу». Снова генералу Исмею: «Что делается для начала серийного производства и установки небольших круговых блокгаузов, которые могли бы быть вкопаны посреди летного поля и подниматься из земли на 0,6–1 м с помощью пневматического привода, образуя маленькую башенку, из которой можно было бы управлять всем аэродромом? Я увидел такую впервые на аэродроме Лэнгли на прошлой неделе. Полагаю, что это превосходное средство защиты от парашютистов и его следует использовать повсеместно. Пришлите мне план действий по этой теме». Министру информации: «Надо продолжать передавать в эфир выступления генерала де Голля на французском языке и поддерживать всеми возможными способами нашу французскую пропаганду в Африке. Мне говорили, что бельгийцы расположены оказать нам помощь из Конго». Министру транспорта: «Я хотел бы знать, какими запасами угля располагают наши железные дороги на самом деле. Прекращение нашего экспорта в Европу должно было привести к накоплению больших излишков, и я не сомневаюсь, что вы воспользуетесь этим, чтобы заполнить все имеющиеся склады, с тем чтобы мы располагали распределенными запасами для наших железных дорог, причем они также еще пригодятся в случае суровой зимы». Министру авиации: «Посетив вчера аэродром Мэнстона, я был возмущен тем, что воронки на взлетной полосе не были засыпаны, хотя со времени последней бомбардировки прошло более четырех дней. […] Все воронки от бомб следует засыпать в двадцать четыре часа, и о тех, которые не будут засыпаны, следует немедленно сообщать вышестоящему начальству». Опять генералу Исмею: «Направьте мне как можно скорее данные по расходу боеприпасов за сентябрь месяц». Начальнику имперского Генерального штаба: «Меня беспокоит явно недостаточное обеспечение польских частей, которые в военном отношении показали себя с самой лучшей стороны. Я собираюсь их инспектировать в следующую среду. Пришлите мне к понедельнику ваши самые лучшие предложения по их перевооружению».