Эндрю Робертс - Черчилль и Гитлер

Исайя Берлин в своей книге «Черчилль в 1940 году» изо всех сил старался показать, как Черчилль использовал «исторические образы, такие мощные, такие всеобъемлющие, чтобы заключить будущее и настоящее в рамку богатого и многоцветного прошлого». От своих слушателей Черчилль ожидал наличия хотя бы общего представления об английской истории; он никогда не говорил с ними свысока или снисходительно, адаптируя свой стиль к кажущимся требованиям современной массовой аудитории. Как выразился Берлин: «Архаизмы, к которым нас приучили военные речи Черчилля, являются важной частью возвышенного стиля, того языка официальной хроники, которого требовала серьезность происходящего».

11 сентября 1940 г. Черчилль выступил по радио с обращением к нации по поводу возможного немецкого вторжения, в котором говорилось:

Мы не знаем, когда именно нацисты на это решатся; мы даже не уверены, что они вообще на это решатся; но нельзя обманывать себя и игнорировать очевидные приготовления врага к мощному наступлению на наш остров; немцы копят силы для броска со свойственной им тщательностью и педантичностью, и целью этого броска в любой момент может стать Англия, Шотландия или Ирландия, а то и все наши земли сразу.

Эта речь транслировалась по радио из «военного кабинета», подземного бомбоубежища, в котором разместилось множество служебных кабинетов и личных комнат, на Уайтхолл. Оно было построено прямо перед войной, и сюда в случае воздушных налетов на Лондон должно было переместиться правительство и военное командование. Черчилль выступил с этой речью вскоре после первых бомбежек Лондона, понимая, что, даже если Гитлер решил не осуществлять вторжение, немецкие бомбардировщики скорее всего продолжат терроризировать крупные английские города.

Вот как он выразил уверенность, что Англия сможет выстоять, что бы ни случилось:

Поэтому следующая неделя и несколько следующих недель могут стать решающим эпизодом нашей истории, сопоставимым по значимости с теми днями, когда Непобедимая армада приближалась к Ла-Маншу, а Дрейк невозмутимо оканчивал очередную партию в шары или когда наступлению на наш остров Великой армии Наполеона, разместившейся в Булони, не препятствовало ничего, кроме эскадры Нельсона. Все мы читали об этих событиях в учебниках по истории, но разворачивающееся на наших глазах противостояние имеет куда больший масштаб и может привести к намного более серьезным последствиям для нашего народа, а также для будущего всего мира и всей человеческой цивилизации, чем вышеупомянутые великие драмы прошлого.

Черчилль давал людям почувствовать, что они не одиноки в этой борьбе; что они являются частью истории. Сам будучи историком, он имел прекрасную возможность найти в историческом контексте моменты, сопоставимые с тогдашним трагическим положением Британии. На людей, изучавших в школе подвиги Дрейка и Нельсона, это оказывало ободряющее воздействие. Черчилль уже требовал от британского народа проявить героизм, когда обращался в будущее тысячелетие со словами: «Так давайте же засучим рукава и примемся за работу для того, чтобы, даже если Британская империя и Содружество просуществуют еще тысячу лет, люди все равно продолжали помнить нас и говорить об этом времени: «То был их звездный час!» Сейчас он обращался к тысячелетию ушедшему, сравнивая нынешнюю ситуацию с той, которая сложилась в 1588 г., когда у берегов Англии стояла Непобедимая армада, и в 1804 г., когда над ней нависла угроза наполеоновского вторжения. Будучи премьер-министром, он однажды написал Р. А. Батлеру из Министерства образования: «Знаете, как повысить патриотизм среди детей? Расскажите им, как Вольф взял Квебек». Это срабатывало не только с детьми; призывая на помощь английскую историю, он побуждал людей думать о себе как о части исторического процесса, что, как показывает огромный интерес к книгам о наполеоновских войнах в период Второй мировой войны, было большим успехом.

В контексте современного общества и политики большая часть аргументов и выражений, в которых они формулировались, были, конечно, абсолютно неполиткорректны. Клайв Понтинг обвиняет Черчилля в том, что тот постоянно ссылается на «нашу английскую жизнь и долгую историю наших учреждений и Империи», вместо того, чтобы «предложить взгляд в будущее, ориентированный на современную демократию». Это происходило потому, что Черчилль понимал, что английский народ в первую очередь сражается за собственную самобытность и дальнейшее существование, нежели за утопические идеи о добропорядочности и демократии, не говоря уже о равенстве и братстве. Поэтому он апеллировал к древней вере британского народа в самого себя, которая преимущественно основывалась на памяти о деяниях предков и гордости за подвиги, свершенные под имперским флагом. Теперь политики уже больше не могут обращаться к этому источнику, но тогда он нам действительно помог.