Эмилио Сальгари - Сокровище Голубых гор

— Так я силой не дам вам отравиться! — решительно заявил Ульоа, стараясь свалить в воду одну из бочек, почти доверху наполненную выловленной рыбой. Это вызвало новый взрыв бешенства со стороны разъяренных голодом людей. Угрожая ножами, они бросились защищать свою добычу, оглашая пустынное море диким ревом.

— Так вы отказываете мне в доверии и в повиновении? — гневно спросил капитан.

— Отказываем, — раздался дружный хор.

— А!.. Ну, хорошо! Делайте что хотите» Умирайте от страшной отравы, если непременно желаете этого. Но помните, что вы были мной предупреждены, и не пеняйте потом на меня!

Видя, что некоторые из товарищей призадумались, Джон крикнул:

— Будет вам слушать эту брехню! Слыханное ли дело, чтобы живая рыба могла быть ядовитой?.. Ешьте ее на здоровье, товарищи! А этот сумасшедший болтун пускай сам дохнет с голоду, глядя, как мы будем насыщаться и останемся целехоньки». Старый дурак боцман и те неженки, из-за которых мы столько натерпелись, могут составить ему компанию. Следуйте моему примеру, — прибавил он, запихивая в рот сразу несколько рыбок.

Покрыв слова своего вожака одобрительным смехом, матросы с чисто животной алчностью также принялись поглощать рыбу целыми горстями.

— Несчастные!.. Сами себя губят! — восклицал в отчаянии Ульоа, опираясь одной рукой на карабин и хватаясь другой за голову. — О, Господи, какой ужас! И я не могу воспрепятствовать этому!

В этот момент из огромной быстро приближавшейся тучи сверкнула ослепительная молния, вслед за тем по океану раскатился оглушительный грохот, и сильным порывом разыгравшейся бури чуть не опрокинуло плот.

— Ну, теперь всем нам конец! — бормотал Ретон, покорно склонив на грудь свою седую голову. — Будет настоящее чудо, если кто-нибудь из нас уцелеет в эту ночь…

Капитан Ульоа молча сидел с низко опущенной на грудь головой.

Дон Педро и его сестра тоже молчали и с замиранием сердца смотрели на грозное небо, которое во всех направлениях бороздили яркие молнии.

Насытившиеся наконец матросы вдруг притихли и один за другим тяжело валились около уже наполовину опустошенных ими бочек.

Совершенно спокойно сидел на своем месте один Эмилио.

Ураган, которому, по-видимому, было предназначено окончательно стереть с поверхности океана жалкую кучу людей, лишенных всякой возможности оказать ему сопротивление, несся с берегов Новой Каледонии, как и первый, погубивший прекрасную и гордую «Андалузию». Приведя при помощи дона Педро и Эмилио в порядок парус, боцман занял свое место у руля, который он, по его собственному шутливому выражению, готов был съесть, если бы этот руль представлял собой что-либо мало-мальски съедобное.

Капитан неподвижно сидел на голых досках настилки, покрывавшей бревна, из которых был составлен плот. Обхватив голову обеими руками, Ульоа по-прежнему был погружен в глубокие раздумья. Убежденный, как и старый боцман, что теперь конец всему, он находил бесполезным делать какие-либо попытки к борьбе с неумолимой судьбой, и на него, всегда такого бодрого, стойкого и энергичного, напала парализующая апатия.

Мина была уведена братом в ее помещение, а сам дон Педро, вернувшись, оставался возле боцмана.

— О, Господи, помилуй и спаси нас! — воскликнул молодой человек, когда сильный напор бури свалил его с ног, так что он едва не скатился в грозно шумевшие и вздымавшиеся волны. — Как вы думаете, Ретон, — обратился он к боцману, с трудом дотащившись до мачты, за которую и уцепился обеими руками, — в состоянии ли будет наш плот удержаться в равновесии в такую бурю?

Старый моряк молча покачал головой.

— Скажите мне откровенно ваше мнение, — настаивал молодой человек. — Я не за себя беспокоюсь, а за свою бедную сестру.

— Одно только могу вам ответить: все в руках Божьих, — глухим голосом ответил старик.

Новый шквал с пронзительным свистом и воем пронесся над плотом и сорвал парусиновый навес вместе со столбами, к которым он был прикреплен. Все находившееся на палубе и в двух маленьких трюмах под ней пришло в движение: валилось, катилось, трещало и ломалось; часть попадала в воду.

Боязнь лишиться последнего остатка питьевой воды заставила капитана выйти из оцепенения и озаботиться прикреплением бочонков с драгоценной влагой, без которой нельзя было прожить ни одного дня в этой знойной области. Вода уже начала портиться, но все же моста утолять нестерпимую жажду.