Владимир Казаков - Вечный порт с именем Юность

– Не волнуйтесь, доктор, – сказал полковник. – Мы принимаем ваш протест. Подсудимый, как вы себя чувствуете? – И он посмотрел в сторону Романовского, которому что-то горячо доказывала Катя.

Легко отстранив девушку, Борис встал:

– Состояние мое нормальное, могу полностью отвечать на любое слово. Я ни в чем не виновен!

– Настоящий мужчина! – возликовал капитан.

– Доктор, вашу устную справку о состоянии подсудимого мы учтем и… продолжим заседание, – тусклым голосом произнес полковник. – Итак, первый вопрос по существу… Садитесь, Романовский. Я сказал, садитесь! Вы знакомы с приказом двести двадцать семь?

– Да.

– Почему нарушили? Борис вскочил:

– Это ошибка!

– Да сядьте же! Почему покинули боевой строй?

– Я получил разрешение ведущего.

– Говорите только правду! Что побудило вас уйти? Желание выдвинуться? Получить награду? – быстро спросил капитан.

– Командир полка разрешил мне.

– Твердо настаиваете на своих показаниях?

– Конечно.

– Кто может подтвердить?

Борис замялся: «Майор Дроботов погиб. Кто еще слышал?»

– Разговор был по радио, наверное, слышали многие. Ближе всех был лейтенант Кроткий.

– Да, многие… – задумчиво проговорил полковник. – Приглашается первый свидетель.

Вошел офицер.

– Командир полка запретил ему отваливать, – сказал он.

– Запретил! – подтвердил и второй свидетель. Борис беспомощно улыбнулся.

– Да что вы, ребята! Пусть Кроткий… Вызовите Мишу! Бесконечно долгие секунды. За спиной, как шелест, неровное дыхание людей. От двери к столу, тяжело ступая, прошел Кроткий.

– Подсудимый настаивает, что командир разрешил ему выйти из строя. Вы можете подтвердить его слова, лейтенант?.. Подумайте. Не торопитесь. Здраво оцените обстановку, – говорил полковник, листая бумаги в тощей зеленой папке.

– Нет. Это неправда.

Глаза Бориса изумленно округлились, потом брови сошлись на переносице, и он, опустив голову, колыхнулся вперед, схватился за край столешницы. Кто-то мягко взял его за руки, посадил на табуретку. Голоса доходили приглушенные, далекие.

– Подсудимый запрашивал разрешение у командира полка?

– Да.

– Можете повторить их разговор?

– …Романовский сказал: «За нами вяжется барон. Можно, я его достану?», а майор ответил: «Не разрешаю!»

– И все-таки подсудимый ушел?

– Сказал «понял» и отвалил… Тут что-то не так, товарищ полковник. Я думал и…

– Ну-ну, лейтенант?

– Устал Борис, наверно. Дюже горячий и психованный был бой. От перегрузок не только ухи закладывает, мозги в крутой вираж становятся…

– Конкретней, лейтенант! – потребовал капитан. – Что ответил командир полка?

– Запретил… Тильки ухайдакался Борис и…

– Все? – спросил капитан.

Кроткий пожал плечами. Полковник обратился к подсудимому.

– Может быть, у вас был предварительный договор с командиром полка на земле?

– Нет.

– Продолжаете ли отрицать факт, свою вину? Если да, то аргументируйте мотивы.

Борис молчал. Долго молчал. Тогда к столу подскочила Катя.

– Я знаю, как это произошло. Вспомни, Боря, ты задержал на кнопке палец? Задержал? Ну?

– Сержант, марш на место! Я выведу тебя!

– Подождите, капитан, – остановил своего помощника полковник. – Хотите выступить свидетелем, товарищ сержант?

– Она подсказывает ему какой-то выход, – не унимался капитан. – Что новенького придумали, дорогая?

– Я не могу быть свидетелем, – посуровела Катя, – потому что в это время была на земле, но мне ясно, как все случилось. Романовский не мог бросить майора без его разрешения. Не мог! Так, ребята?

По рядам летчиков прошел одобрительный гул.

– Мы неплохо знаем, кто на что способен. Если он трус, то зачем ему отрываться от аэродрома и лезть обратно в пекло? Если он хотел схватить награду, то она ему была обеспечена за посадку такого гада, который сбил два наших самолета, в том числе меня! Где логика? Произошла ошибка.

– Какая? – быстро спросил полковник.

И Катя горячо рассказала о своих сомнениях.

Борису все стало ясно. Майор Дроботов ответил на его просьбу быстро, а он не успел вовремя снять палец с кнопки передатчика. Эта секундная задержка стоила многого. В эту секунду он не мог слышать майора. Поэтому, когда он отпустил кнопку – радиостанция автоматически переключилась на прием, в наушники прошло только слово «разрешаю», а частицу «не» поглотил эфир.

( Впоследствии был издан приказ – по правилам радиообмена, в котором предписывалось только одно отрицание: «Запрещаю!»)