Владимир Казаков - Вечный порт с именем Юность

В авиаэскадрилье висит на стене график очередности полетов по «Серебряному кольцу». Чей день подошел, пусть встает раньше всех, когда еще и собаки дрыхнут, летит в райцентр, забирает газеты, посылки, письма и развозит их по селам, стойбищам, ищет, где пасутся олени.

Они бегут и бегут на север, гонимые оводом и гнусом. По камням и мхам, болотам и перевалам, вброд через реки, к прохладным летним пастбищам. Попробуй найди их!

Найдешь, так не сразу отпустят пилотов пастухи. Обидятся, если не отведаешь из общего котла оленинки, не послушаешь песни: « Мы не пахари, мы не косари. Мы оленный народ. Наш хлеб – олень-батюшка. Его кормом живем: мох белый, ягель… Деды и прадеды, и прадеды наших прадедов учили: землю надо беречь. Как она досталась нам в поросли трав и во мхах, поросшая лесами и кустами и всякой зеленью, так и беречь ее надо зеленую. Будешь беречь и холить землю зеленую, веселую – и сам ты будешь сыт, здоров и весел, человек…»

Послушает пилот, и стыдно становится за те черные пятна обугленной травы, что остаются от выхлопов раскаленных патрубков вертолета. Ковырнет олешка зимой снег копытом, а там гарь, – говорят пастухи. Каждое пятно у олешки дневной рацион отнимает. И хоть говорят с улыбкой, не злобно – вертолет им по душе! – а все равно не принимает пилот доброжелательных улыбок в этот момент.

Перед полетом убьют летчики денек на покупку разных разностей, отмеченных в длиннющем списке, переданном пастухами предшественникам: порох, дробь, иголки, нитки, лекарства, спирт, закуски, ремни, шило, мыло – всего не перечислишь. Когда пилоты идут на аэродром не видно их за мешками, ящиками, кульками. Автомашины не просят: ведь сравнительно недалеко, да и выполняют личные просьбы давно знакомых оленеводов. Идут, пыхтят, ругаются. И смеются, что завтра другие вот так же будут похожи на перегруженных ишаков. Такая мыслишка ехидненько веселит!

Сегодня мешки и картонки тащили Донсков и Наташа Луговая. Фамилии замполита не было в графике очередности, он добровольно подменял всех, кто по каким-то причинам не мог лететь в этот скучный рейс. Поэтому вторые пилоты попадались разные. Сейчас вот Наташа. Батурина вызвали в город.

Идти было трудно. Северо-западный ветер, беспутный и неверный, бил в лицо сырыми порывами. То справа, то слева, то неожиданно сзади подтолкнет, но больше норовит захлестнуть глаза, рот, ноздри едким запахом распаренных болот и гниющего торфа. На Кольском не любят этот ветер. Если путник ненадолго попадет под его власть, рождается чувство обреченности, кажется, что вытекают из тебя силы и швыряет из стороны в сторону злая непреклонная воля. Не любят этот ветер и летчики. Он, смешивая все расчеты полета, сбивает машины с маршрута, притом незаметно, будто оттягивая в разные стороны воздушные аппараты мягкой, но сильной лапой. Поэтому и назвали его авиаторы «пьяным медведем». И ругали синоптиков за то, что те не могли предугадать появление «медведя», напоминали им, конечно шуткой, про закон, принятый англичанами и не отмененный до сих пор, который гласит: « Лица, занимающиеся предсказательством погоды, должны сжигаться на костре ».

Широкая спина Донскова спасала Наташу от ветра, но все равно, подойдя к вертолету, она облегченно вздохнула, ввалившись в открытую дверь, с удовольствием опустилась на пол среди сброшенных вещей.

– Секундочку посижу, ладно, Владимир Максимович?

Потом, раскладывая покупки в грузовой кабине, она подняла фанерный чемодан, принесенный Донсковым. Подержав, бросила – тяжелющий…

– Книги, – пояснил Донсков.

– В списке их не было!

– Ничего, зато спирта ты несла меньше, чем заказывали.

– Когда же им читать, Владимир Максимович, днем пасут, вечером у костра, и буквы не разберешь… Командир вам что, нравится так часто по кольцу летать?

– Нужные знакомства завожу, Наташа. Блат. С моей должности запросто в пастухи попасть, вот и готовлю себе тепленькое местечко при стаде. Красным избачом, например!.. На прошлой неделе ты грубила инспектору Гладикову, а икалось мне, когда он в управлении жаловался…

– Я же не нарочно срезала маршрут и прошла по границе запретной зоны! Тут у нас и ориентиров-то приличных нет! А он хамил мне, как мужику. И назвал «цацей!» Я ему гово…

– Стоп! Как и сколько ты умеешь говорить, я уже знаю. Батурина с Лехновой вызывают в город не пирожками угощать.

– И Ожников поехал – обещал помочь. У него друзья там.

– От наказания хочешь улизнуть?.. Ружье повесь стволами вниз. Колбы, термоса закутай в чехлы. Поторапливайся, Наташа.