Владимир Казаков - Вечный порт с именем Юность

Ожников рассказывал Воеводину о своем прошлом: родители погибли под бомбой в Отечественную; в двадцать женился, как казалось на «ангеле», а через несколько месяцев «ангел» улетел из дома с красивым лейтенантом связи.

Да, Ожников вряд ли мог осчастливить женщину. И внешность неказиста, и слишком уж деловой. Такие могут быть хорошими кормильцами, терпеливыми супругами, но ласки от них не дождёшься… Воеводин имел основание так думать и утверждать, опираясь на опыт собственной беспокойной жизни.

Ну, вот он, кажется, попривык к воздуху в комнате, начадил своей «Примой», и запах росомахи потерял остроту, а запах кофе из горячих маленьких чашек почти совсем приглушил его.

– Может, с коньячком?

Воеводин, сделав первый глоточек, отрицательно мотнул головой, поднес чашку к носу, зажмурившись от удовольствия, вдохнул аромат бразильского кофе.

– Сами мололи?

– Только так. В пачках не держу… Как съездили на верную Браму, Иван Иванович? Головомойки нам не будет.

– Хранение горючего надо бы проверить на всех точках, чувствую, жара скоро полыхнет, оборониться бы.

– Саама-то привезли?

«Уже знает, – лениво подумал Воеводин. – Действительно, беспроволочный телеграф в этой тундре, чихнешь в Мурманске, по Белому морю волны пойдут».

– Пастух в норме, косточки слепили, я был в райбольнице… Богунец вернулся очень быстро, время показало, что он держал недопустимо высокую скорость.

– Накажете?

– Сам себя накажет, – проворчал Воеводин. – Такие долго не летают!

Ожников налил еще по чашке.

– Не заснем ведь, Ефим Григорьевич? Очень крепкий кофе….

– Что мы, старики?

– Не чувствуете дряхлости?

Ожников, глянув на гостя, выпалил скороговоркой:

– Иван Иванович, вы с Галиной Терентьевной старые друзья. Нет-нет, и не возражайте, я знаю, что не просто знакомые, у вас даже тайна есть!

– О чем вы? – насторожился Воеводин.

– Одинокая она женщина, и я… тоже. Давно не можем найти общего языка, а полезно было бы обоим.

– Про какую тайну вы упомянули?

– Пустяк, к слову пришлось. – Ожников притворно смутился.

Воеводин нахмурился:

– Мне неприятно слушать, Ефим Григорьевич!

– Извините, не хотел обидеть, – засуетился Ожников. – С Лехновой у вас вынужденная посадка на «яке» была, не беспокойтесь, я к слову, никто до сих пор не знает.

«Ишь ты, – удивился Воеводин. – С тех пор десять годков пролетело, и было-то не тут, а на земле саратовской. Откуда знает?»

Как и многие летчики, Воеводин пришел в Гражданскую авиацию, демобилизовавшись из Военно-Воздушных Сил, и сначала попал в эскадрилью спецприменения, где штурманом была молодая Галина Лехнова. Одна женщина на весь летный состав аэропорта, и никто не мог похвастаться ее особым вниманием. А у Воеводина с ней с самых первых дней работы появилась тайна.

– У Галины метр восемьдесят росту, вам до нее не хватает сантиметров двадцать, – прикинул Воеводин, смерив взглядом Ожникова.

– И весу килограммов двадцать…

– Неужели? – поморщился Воеводин и, сразу забыв пошлую реплику хозяина, ушел в себя.

…Как-то на самолете Як-12 Лехнова полетела проверить его штурманские навыки на длинном почтовом кольце. Зимний циклон баловался в этот день метелями, небо белесое, низкое. Район полетов Воеводин знал еще нетвердо, но на борту опытный штурман, и он не боялся потерять ориентировку, не обращал внимания на погоду. Произвели посадку в двух райцентрах, сгрузили почту и пошли к третьему с названием Перелюб. Вот из белой мути вырвались домишки, ветроуказатель на площадке, лошадь с санями около него. Как сейчас, помнит: гнедая, заморенная. Сели, отдали вознице мешки с газетами. Тут бы подумать, пошевелить мозгами – ведь так запуржило, что и ветроуказатель скрылся из глаз, но, надеясь друг на друга, опять взлетели. Повернули нос самолета на село Клинцовка, уперлись глазами в приборы и понеслись с попутничком… Воеводин вел машину легко, чуть небрежно, совсем немного красуясь перед симпатичной штурманшей. Она тоже сидела спокойненько, зная, что ручку управления держит не салажонок, а опытный пилот, бывший вояка. Только недолго они благодушествовали. Скоро поняли, что не знают, где летят. Кругом белым-бело, крылья морось обволакивает. Галина разложила карту на коленях, хотела определиться прокладкой радиопеленгов, да куда там! У «яка» кабина тесная, карта с колен сползает, карандаш рвет бумагу, точность «места» в пределах полусотни километров получается! Загрустила дивчина, ресницы дрожат, чуть не плачет, но еще надеется, что Клинцовка появится под крылом. Время вышло – под самолетом белая муть. Попробовала Галя настроиться на аэродром Пугачева, но шли низко, и стрелка радиокомпаса не нащупала привод, а может быть, он и не работал – обслуживал привод Михалыч – веселый человек с красным, похожим на картошку носом. Осталось одно – сесть и поговорить с местными жителями, они-то уж наверняка знают, как называется родная деревня. Воеводин спросил: «Приземляемся?» Галина, закусив губу, молчала. Воеводин стал искать на земле какое-нибудь жилье.