Джоан Уайлдер - Жемчужина Нила

Джоанна повернулась и увидела Жака в окружении сверкающих клинков.

Шпага Жака мелькала, как молния. Она звенела, отражая удары смертоносной стали противника, обвивавшей ее подобно металлической змее.

Гости, съежившись от страха, в панике закрыли лица руками и перебежали на нос судна. Джоанна похолодела от ужаса, понимая, что Жак не может сопротивляться до бесконечности.

Спиной почувствовав на себе взгляд Левассора, она застыла в оцепенении. Потом, обернувшись, чтобы увидеть его лицо, в очередной раз прочла в его глазах вожделение и похоть. Она не ошиблась в своем предположении: Левассору была нужна только она, а этот налет был всего лишь игрой, точно так же, как убийство отца и брата было не более чем развлечением. Она задрожала от закипавшей внутри ярости, стиснула в негодовании зубы, и ее зеленые, цвета нефрита глаза сузились. — Он никогда не получит ее! Она скорее умрет, чем станет его наложницей!

Левассор поманил ее рукой. От одной мысли, что эта рука дотронется до нее, тошнота подкатила к горлу. Он зловеще и, что хуже всего, самоуверенно улыбался.

Джоанна замерла от страха. Жак по-прежнему бился с пиратами. В отчаянии она вцепилась в плечо миссионеpa. Этот человек был посланцем Бога, и он, конечно же, спасет ее от дьявола.

Как бы читая ее мысли, священник вынул четки и высоко поднял крест перед лицом Левассора. Но злодей не сгинул, а лишь фыркнул, давая понять, насколько глуп священник. Охваченный паникой, святой отец бежал, оставив Джоанну лицом к лицу с Левассором.

Она поклялась, что если ей суждено умереть, то он умрет вместе с ней, быстро выхватила горящий факел из гнезда на мачте и ткнула им Левассору в лицо. Он закричал и отпрянул назад. Вне себя от ярости, он снова попытался схватить ее, но Джоанна еще раз ткнула в него факелом, опалив ему бороду. Она осмотрелась вокруг, ища Жака.

Вытаскивая шпагу из тела последнего пораженного им пирата, Жак следил за Джоанной. Она отразила натиск Левассора, но ей нужна была помощь.

— Держись! Я иду! — крикнул он, вовремя увернувшись от кинжала, просвистевшего в воздухе. Кинжал вонзился в мачту, уйдя вглубь на целых четыре дюйма, отчего дерево треснуло. Вдруг откуда ни возьмись появился брошенный кем-то пиратский башмак и выбил шпагу из руки Жака. Он повернулся, ухватился за кинжал, но тот слишком глубоко засел в мачте. Он попытался еще раз с усилием вырвать его, но безуспешно. Жак обогнул кучу тюков, поставил ногу на перевернутую бочку и толкнул ее в сторону пирата, представлявшего в данный момент наибольшую угрозу, а сам устремился к другому пирату, схватившись с ним в рукопашную.

Пока Жак отчаянно дрался, бочка набрала скорость и с грохотом ударилась о стену, прижав к ней свою жертву. От полученного удара пират завопил. Бочка откупорилась, и из нее выплеснулось масло, которое, растекаясь, покрыло палубу толстым слоем.

Наконец, кулак Жака достиг своей цели, впечатавшись в лицо пирата, отчего тот потерял сознание.

Джоанна в очередной раз ткнула факелом в Левассора, но тот продолжал наступать на нее. Пламя почти потухло.

Видя, что Джоанна оказалась в трудном положении, Жак бросился к ней, но заскользил на масляной пленке.

Факел Джоанны, потрескивая, догорал. Зловеще посмеиваясь, Левассор оттягивал долгожданный момент и наслаждался ее страхом и беспомощностью.

Скользя поперек палубы, Жак набирал скорость. Он несся прямо на огромную фигуру пирата. Вылетев с верхней палубы, Жак сделал в воздухе сальто, целясь ногой в голову Левассора. От сильного удара тяжелых сапог Левассор потерял сознание.

Джоанна с распростертыми объятиями бросилась к Жаку, и он, вконец обессиленный, рухнул на нее. Ее единственный любимый отважно сражался…

Но, бросив взгляд в сторону, она поняла, что радоваться рано: через борт перелезало около дюжины пиратов — еще более страшные и жестокие, чем первые.

Силы Жака были на исходе. Он схватил догорающий факел и бросил его на корму, увлекая Джоанну на нос судна. Масляная пленка вспыхнула.

Джоанна посмотрела на воду, кишащую акулами, куда миссионер пытался спустить спасательную шлюпку, почти до отказа заполненную гостями. В шлюпке оставалось всего одно место — для ее любимого или для нее самой.

— Ты должен сесть в шлюпку, дорогой, — сказала она.

— Нет, я не позволю этому негодяю завладеть тобой, — Это продлится недолго. У меня туберкулез, и мне осталось жить всего год.

— Что? Почему ты мне не сказала?