Деннис Уитли - Сокровище царя Камбиза

В эту секунду я явственно услышал стук метлы о перегородку, разделяющую каюты, и со страхом понял, что совершенно забыл о стюарде. Пока пассажиры завтракали, в каютах шла уборка, и стюард мог в любую минуту обнаружить меня.

В лихорадочной спешке я поднял крышку сундука и заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме коробки для грязного белья. Свободной рукой я пошарил там, и через пару секунд, у самого ее дна, мои пальцы наткнулись на плоский тяжелый предмет, обтянутый мешковиной и крепко перевязанный веревкой. От возбуждения мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. Я был уверен, что нашел табличку, но надо увидеть ее своими глазами, чтобы обвинять О’Кива в убийстве.

Я оттолкнул в сторону кучу мешавших тряпок и в этот момент услышал звук захлопнувшейся двери и тяжелые шаги. Стюард закончил уборку в соседней каюте, и я уже не успевал покинуть каюту О’Кива.

Я захлопнул крышку сундука, запихнул его под кровать и бросился в ванную.

На некоторое время я был в безопасности. Даже если стюард решит сначала пойти в ванную и обнаружит ее запертой, он предположит, что О’Кив все еще там, и удалится, пока он не оденется. Но сам я оказался в ловушке.

Я стоял, казалось, целую вечность, ожидая, что стюард вот-вот дернет ручку ванной, но, на мое счастье, он занялся уборкой каюты. Это оставляло мне единственный шанс — воспользоваться выходящим на внутреннюю палубу окном матового стекла. Я слегка приоткрыл его и выглянул наружу. Двое прогуливающихся прошли мимо меня и я, подождав секунду, пока они окажутся ко мне спиной, широко распахнул окно, отодвинул щеколду двери и, ухватившись за перекладину над окном, ногами вперед прыгнул вниз.

Сидевшая в шезлонге девушка взглянула в мою сторону, но я уже успел выпрямиться.

Взяв шезлонг, я поставил его на обычном месте, напротив своей каюты. Сердце мое все еще лихорадочно колотилось, когда я поздравлял себя с тем, что сумел выпутаться из столь затруднительного положения и обнаружить табличку. Однако каким дураком я буду выглядеть, если отправлюсь к капитану, обвиняя О’Кива в убийстве, а вещь в сундуке окажется чем-то иным.

Моя цель — либо упрятать О’Кива за решетку, либо совсем убрать его. Ничто лучше не послужило бы этому, чем доказательство его участия в убийстве; если же он окажется невиновен, это поставит под угрозу все мои планы. Инкогнито давало мне неоценимое преимущество, но стоило пойти на личный контакт, — а это неизбежно, если я обвиню его в убийстве, — он узнает меня, и рухнут все надежды поймать его за руку в последующие недели в Египте.

На палубе вновь появился О’Кив с книгой и, усевшись в шезлонг, принялся читать. Интересно было бы понаблюдать за его худым, умным лицом с безжалостным, похожим на крысиный капкан ртом, однако в следующий час мне пришлось отбиваться от любопытных, желавших знать подробности убийства.

Появление Бельвилей избавило меня от патологических любителей кровавых подробностей, и мы (втроем переместились на другой борт, где могли разговаривать, не рискуя быть подслушанными.

— Есть новости? — угрюмо спросил Гарри.

— Насколько я могу судить, официально — ничего нового, — ответил я. — Но я уверен, что напал на след убийцы.

— Боже! Неужели? — слегка вскрикнула Кларисса, и глаза ее расширились от возбуждения.

— Да. Совершенно случайно мне известно об одном негодяе на борту корабля. Пока он завтракал, я забрался в его каюту и обнаружил там, по всей вероятности, табличку. Но, к сожалению, я вынужден был спасаться бегством прежде, чем смог убедиться, она ли это на самом деле.

— Нам следует немедленно рассказать все капитану, — отрывисто сказал Гарри.

Не касаясь своего прошлого, я вкратце сообщил им о своей вендетте против О’Кива и о причинах, вынуждающих не разглашать сейчас своих подозрений.

Кларисса кивнула.

— Хорошо, давайте ничего не скажем капитану. Ему, видимо, не хочется беспокоить пассажиров. Как только он передаст дело властям в Александрии, они, будьте уверены, все здесь перевернут вверх дном.

— Следовательно, когда мы будем сходить на пристань, полиция или таможня непременно обнаружит табличку в его багаже?

— Сомневаюсь. Он наверняка сообразит, что перед высадкой будет обыск, и передаст табличку сообщнику, — ответил я. — Возможно, кто-то из членов экипажа спрячет ее в безопасном месте, а затем переправит на берег. Но табличка довольно велика, и если следить за каютой, то, возможно, удастся узнать, кому он ее отдаст.